Множество прекрасных газелей пришли с полей в сады Элефантины, резвились, играли с детьми. Теперь здесь снова прославляли их покровительницу, дочь Хнума, богиню Анукет. Ее изображали юной красавицей в белой короне с золотыми рогами газели.

Жители города праздновали, пировали, веселились. А старый жрец между тем трудился в храме, освобождая ход в подземное святилище, таившееся под полом наоса. Сотни раз тут бесчинствовали гиксосы, сотни раз обшаривали каждый угол в поисках сокровищ, не подозревая, что те буквально лежат у них под ногами.

Кормило власти, выточенное из акации, оказалось таким тяжелым, что пришлось позвать на помощь нескольких сильных воинов, — Камос не смог один извлечь его из недр храма. Отныне именно это священное кормило будет направлять передовой корабль.

С трепетом фараон прикоснулся к древнему гончарному кругу, на котором Хнум, демиург, создал небесный свод, и землю, и все мироздание, озарившееся светом. Бессмертные боги, человек и животные вылеплены на этом круге.

Яххотеп, Камос и верховный жрец поднялись на крышу храма, чтобы показать гончарный круг солнцу, заново освятить его, привести в движение.

— Жизнь обновилась, — провозгласил жрец.

Когда стемнело, мудрый старик показал гостям оптические приборы, с помощью которых ученые еще в древности могли проследить путь солнца, луны и других светил. Астрономы Элефантины знали, что «неподвижные» небесные тела на самом деле находятся в непрерывном движении, достигают зенита, спускаются к надиру; знали даже, что оси их вращения тоже постоянно смещаются, и вычисляли прецессию мировой оси.[5]

Камос ночи напролет зачарованно смотрел на звездное небо и слушал объяснения мудреца, который был рад передать юноше свои обширные знания.

— Немедленно найду тебе учеников, — пообещал жрецу фараон. — Пришлю каменщиков и других мастеров. Пусть восстановят храм в прежнем великолепии, чтобы многочисленные слуги бога славили здесь Хнума день и ночь.

— Значит, мне не стоит торопиться в царство мертвых, — с улыбкой произнес верховный жрец.

Царица Яххотеп не сводила глаз с первого порога Нила, границы Нубии. Она не меньше сына радовалась освобождению Элефантины, однако не забывала, что это всего лишь шаг к победе, хотя и довольно значительный. До окончательного свержения власти гиксосов еще далеко.

Бог Хонсу лил серебряный свет на приграничные скалы. В Нубии их ожидает могучий враг, способный уничтожить все войско освободителей.

Царица Яххотеп и фараон Камос побывали на небольшом острове Бигэ, неподалеку от Элефантины. Они хотели поклониться месту, где, по преданию, Исида нашла тело убиенного Осириса, и принести жертвы перед священной пещерой, откуда, согласно верованиям египтян, истекает Нил — податель влаги и урожая. Истоки Нила берут начало в поземном царстве, и никто из живущих не в силах измерить их глубину.

Здесь царила абсолютная тишина. Даже птицы не смели нарушить ее. Все живое испытывало благоговение перед богом, воскрешенным Великой Чарами, богиней Исидой. В царстве Осириса, владыки загробного мира, возрождались все правые голосом, оправданные на загробном суде. Там ныне пребывал и Секненра.

Царица и фараон не торопились вернуться в город. Наконец барка отчалила. Юный Камос, грудь которого переполняла благодарность к богам и к матери, нарушил молчание:

— Элефантину, хранительницу истоков Нила, столицу первого нома Верхнего Египта, по праву можно назвать венцом всего царства. Мы отвоевали ее и тем самым заручились поддержкой могучего бога священной реки! Земля фараонов обретет новую жизнь, подобно Осирису. К чему идти в Нубию? Не лучше ли поскорей освободить Дельту?

— Нет, сын мой. Мы должны обезопасить южные границы. Существует единственная возможность отбить у царя Неджеха охоту захватывать наши земли: нужно взять крепость Бухен — выставить надежный заслон перед натиском нубийцев.

Камос развернул папирус с приблизительной картой нильских порогов.

— Тогда нам придется плыть до второго порога! Путь неблизкий. Царь Неджех успеет устроить нам не одну засаду, прежде чем мы достигнем крепости. Уцелеет ли наш флот?

— Да, нам предстоит множество опасностей, — согласилась Яххотеп. — Но я горячо надеюсь, что никаких засад на пути нам не встретится. Скорее всего, нубийский властитель свято уверен, что Бухен взять невозможно. Крепость охраняется лучше, чем Гебелен и Элефантина вместе взятые. Нубийцы ее ни за что не одолели бы, если бы комендант-египтянин, подкупленный гиксосами, не оказался предателем.

— Придется снова вносить воинов в кувшинах?

— Не исключаю такой возможности.

— Значит, впереди у нас длительная осада, и еще неизвестно, победим мы или нет. А вдруг в это время Апопи атакует Кусы и перебьет наших воинов?

— И такой возможности исключить нельзя. Если мой план кажется тебе безрассудным, ты вправе отклонить его.

— Кто способен ослушаться царицы Свободы?

— Ты — фараон. Приказывай, твоя воля — закон для меня и для всех твоих подданных.

Камос задумчиво смотрел на зеленую воду Нила.

— Ты Супруга бога, ты вложила всю душу, все свое сердце в дело освобождения Египта. Народ не зря зовет тебя царицей Свободой. Боги с небес указывают тебе путь. Я всего лишь мальчишка. Ты гораздо проницательнее и предусмотрительнее меня. Иногда мне кажется, что ты ясновидящая или воплощение богини, направляющей освободительное войско к победе. Я никогда не стану подчинять тебя своей воле и последую за тобой повсюду.

Газели вернулись в поля, праздник окончился, город затих. Ни один воин не опоздал к отплытию в Нубию, хотя у многих трещала голова после обильных возлияний. И по правде сказать, отплывающие завидовали оставшимся, тем, кого определили в гарнизон освобожденной Элефантины.

Хранитель печати Неши приблизился к фараону.

— Все готово, государь. Трюмы заполнены провизией и оружием. Я лично проверил, чем нагружена каждая барка.

— Ты чем-то встревожен?

— Твои люди сильно напуганы, государь. Жители Элефантины наговорили им ужасов про черных воинов, свирепых, будто хищные звери. И про то, что Нубия кишит колдунами, насылающими проклятия, от которых нет спасения. И еще, будто эти пышущие жаром пески напоминают о той поре, когда Ра послал свое солнечное око истребить все живое. Если ты откажешься от безумной затеи завоевать Бухен и вернешься назад, все будут счастливы.

— И ты тоже, Неши?

— Нет. Твоя мягкотелость меня раздосадует, а грозные последствия нерешительности — встревожат.

— Разве так говорят с царями, Неши?