что может случиться с любым народом, не имеющим своей развитой цивилизации, будет усвоение и выгодное использование американских или европейских идей»[345][346]. Он исходил из того, что «наша доля мировых трудов» обязывает США идти по стопам Англии, Франции и Германии, распространять «идеи цивилизации и христианства»[347]. В своем первом обращении к нации он пообещал «сделать [для филиппинцев] то, что никогда не делалось ни для одного тропического народа, – подготовить их к самоуправлению по образу и подобию действительно свободных наций»[348].

По мысли ТР, Провидение назначило Соединенным Штатам Америки сыграть уникальную роль в качестве хранителя и «евангелиста» западной цивилизации. Желая и далее «распространять» эту цивилизацию, он также расширял американскую империю, причем таким образом, что приводил в замешательство основных конкурентов. Как отмечает мой коллега Джозеф Най, «Рузвельт был первым президентом, сознательно проецирующим американское могущество на мировые дела»[349]. Карибский бассейн, Филиппины, Венесуэла, Панама, Аляска – всюду он провозглашал новообретенные возможности Америки и ее далеко идущие цели во имя установления того же контроля над полушарием, который предыдущие поколения американцев установили на фронтире.

Четыре исторических эпизода особенно показательны для описания траектории американского возвышения и отражают стремление Америки стать не просто мировой державой, а единственной мировой державой. Как говорил Рузвельт: «Двадцатый век вырисовывается перед нами и определит судьбу многих народов. Если мы будем ждать в бездействии, если станем мечтать о ленивом покое и недостойном мире, если устранимся от жесткого соперничества, в котором люди должны побеждать, рискуя жизнями и всем, что им дорого, тогда более смелые и сильные народы опередят нас и отвоюют себе господство в мире»[350].

Испано-американская война

Задолго до того как присоединиться к администрации Маккинли, Рузвельт уже мечтал о войне с Испанией. Для человека, который считал, что «каждый истинный патриот… должен с нетерпением ждать того дня, когда последняя европейская держава покинет американскую землю»[351], власть Испании над территорией всего в девяноста милях от побережья США[352] была прямым оскорблением. К слову, ТР вовсе не первым из американских политиков озаботился статусом Кубы. В 1823 году государственный секретарь Джон Куинси Адамс сравнил Кубу с яблоком, которое готово разорвать свою «противоестественную связь» с Испанией и упасть в подставленные ладони Америки. Однако, несмотря на частые мятежи и череду попыток устроить революцию, Испания продолжала контролировать Кубу еще семь десятилетий[353][354].

Рузвельт намеревался насильно разорвать эту «противоестественную» связь. Он настаивал на том, что США необходимо «изгнать испанцев с Кубы», хотя, как он признавался в письме 1895 года, главным его желанием было «немедленно начать войну с Британией и присоединить Канаду»[355]. Известная антииспанская позиция Рузвельта заставила вновь избранного президента Маккинли задуматься, стоит ли назначать ТР заместителем министра флота, поскольку в своем инаугурационном обращении Маккинли обещал народу Америки избегать «завоевательных войн» и «искушения территориальной агрессии», ибо «мир предпочтительнее войны почти во всех возможных обстоятельствах»[356].

Опасения Маккинли насчет Рузвельта нельзя назвать необоснованными. Через несколько недель после своего назначения Рузвельт сказал Мэхэну: «Пока мы не прогоним испанцев окончательно с этих островов (лично я бы занялся этим уже завтра), нам постоянно будут угрожать»[357]. Ведущие популярные газеты того времени, принадлежавшие Уильяму Рэндольфу Херсту и Джозефу Пулитцеру, тоже призывали к войне. «Вы рисуете картинки, а я рисую войну», – по слухам, такова была знаменитая фраза Херста, сказанная одному иллюстратору[358].

Через четыре месяца после вступления в должность в министерстве флота Рузвельт представил президенту Маккинли полный план вторжения, суливший победу в течение шести недель[359]. Вскоре он получил возможность перейти от планирования к непосредственному участию во вторжении на Кубу. 15 февраля 1898 года на рейде Гаваны взорвался американский броненосец «Мэн», 266 моряков-американцев погибли. Несмотря на давление со стороны Рузвельта, средств массовой информации и возмущенной общественности, президент Маккинли отказался от немедленного возмездия и приказал провести расследование, чтобы точно выяснить, что случилось. Рузвельт был вне себя от ярости. За некоторое время до этого инцидента он сказал коллеге: «Я искренне надеялся и усердно работал, чтобы обеспечить наше вмешательство на Кубе»[360]. Теперь он поспешил заявить, что «кровь погибших зовет не просто к возмездию, а к искуплению, которого удастся достичь, когда мы окончательно изгоним испанцев из Нового Света»[361]. А у президента, как сообщил ТР своему шурину, «твердости не больше, чем у шоколадного эклера»[362].

Официальное расследование показало, что взрыв произошел от мины, и у Маккинли не осталось иного выбора, кроме как объявить войну[363]. ТР незамедлительно уволился из администрации, получил звание подполковника армии США и организовал Первый американский добровольческий кавалерийский полк, более известный как «Ретивые всадники»[364]. Сам ТР и его конники вошли в легенды в битве при Сан-Хуане, когда помогли захватить одноименный холм в хаотической стычке 1 июля 1898 года. В гуще битвы ТР выказал ту самую доблесть, о которой столько писал. Другой солдат восхищался тем, как Рузвельт «вышагивал под грохот взрывов и свист шрапнели… Теодор предпочитал стоять или ходить, принюхиваясь к запахам боя». Позднее Рузвельт вспоминал эту битву как величайший день своей жизни.

США победили Испанию еще до конца августа, а мирный договор был подписан в декабре. Побежденным выставили суровые условия: Куба обрела независимость, Испания уступала Америке Пуэрто-Рико, Гуам и Филиппины[365][366]. После войны историк и доверенное лицо Рузвельта Брукс Адамс писал, что события 1898 года станут «поворотным моментом нашей истории». Забегая вперед, он предсказывал, что «мы сможем править миром так, как до сих пор этого не делало ни одно государство… Я с нетерпением жду следующего десятилетия, которое призвано стать величайшим в истории Америки»[367].

Реализация доктрины Монро

После испано-американской войны и короткого пребывания в должности губернатора Нью-Йорка Рузвельт согласился вернуться в администрацию Маккинли перед выборами 1900 года и принял предложение баллотироваться в вице-президенты. Дуэт Маккинли и ТР одержал уверенную победу. Когда Маккинли застрелили в сентябре 1901 года, ТР очутился в Овальном кабинете всего через полгода работы на посту. В первый год президентства Рузвельту представилась возможность утвердить власть Америки после долгих лет разочарования, вызванного неуверенностью и сомнениями президентов-предшественников. Шанс выпал в 1902 году, когда Германия при поддержке Великобритании и Италии начала морскую блокаду Венесуэлы после отказа последней гасить накопившиеся долги. Далее немцы, что называется, подняли ставки, принялись топить венесуэльские корабли и пригрозили рейдом на порт Пуэрто-Кабельо.

Ощутив как раз то, что наиболее проницательный