Конечно, то было братоубийственное сражение!.. Кипчаки-федераты, служившие Византии и ставшие христианами, подняли руку на своих братьев, сторонников Тенгри. И поплатились.

Аттила подошел к стенам Константинополя.

Столица Византии сдалась на милость победителя.

Но кипчаки не стали брать незащищенный город, он им был не нужен. Вся Византия была не нужна… Удивительно: ни одного народа не покорили тюрки за всю историю Великого переселения народов. Ни одной страны не захватили они. Заселяли только новые земли, там строили свои города…

Аттила недолго ждал у стен Константинополя, византийцы быстро собрали задолженность по дани. А это почти две с половиной тонны золота! И, назначив им новую дань, кипчаки спокойно ушли из Византии.

Пыль не улеглась на их дороге, а греки принялись за старое. Урок не пошел им впрок. Помогали и христиане, и обольстительные красавицы, и дорогие подарки, а главное – умение греков терпеливо плести интригу. Все было брошено на карту. Ссору братьев-правителей на этот раз решил кинжал.

Аттила остался один на троне. Но за кровь брата, вернее, за подстроенную их ссору отомстил сполна: нож и вилка вновь стали доступны вождю. (По обычаю тюрков, в доме, где не отомщенная кровь, не пользуются вилкой и ножом при еде.)

О новом походе Аттилы в Византию (447–448 годы), как на беду, почти ничего не известно. Все исчезло, даже упоминания. Известно лишь, что Византия понесла тяжелейший урон – все ее города были стерты с лица земли. Но как проходила война? Какие и где были сражения? Неизвестно, свидетельства уничтожены.

Признав свое полное поражение, греки ушли с Северных Балкан, оставив их тюркам. Граница Дешт-и-Кипчака тогда вплотную приблизилась к Средиземноморью и Константинополю.

449 год. Буря в Европе, кажется, улеглась, Аттила сменил гнев на милость. Тогда-то и отправилась к нему делегация, в которой был византийский чиновник Приск. Делегация ехала искать мир – мир любой ценой.

«Переехав через некоторые реки, – написал в донесении Приск, – мы прибыли в огромное поселение, в котором был дворец Аттилы».

Как называлось то поселение? Неизвестно. Возможно, речь шла о древней столице Болгарии – городе Преслав. Или о каком-то древнем городе Баварии. Так или иначе, но то был новый тюркский город в центре Европе, он вырос вместе с Великим переселением народов.

Грек поразился увиденному. Такие города европейцы не строили. Особенно поразил дворец Аттилы. Рубленный из бревен, украшенный резными наличниками, дворец будто парил над землей. Он светился солнцем, настолько тонкой была работа. Его высокие остроконечные шпили подпирали небо.

Около дворца стоял терем царицы Креки. Он был меньше, но казался еще лучше – кружевным. Резные узоры делали его сказочным… Сотканным из лучей света.

Покои властителей были обнесены высоким забором с изящными сторожевыми башенками.

Приск долго стоял, завороженно глядя на это невиданное деревянное чудо. У него не было слов. Только немое восхищение. Изумленный грек, входя во дворец, так и не понял, как можно уложить бревна, чтобы здание казалось круглым? А круглым оно не было. Оно лишь казалось таким. На самом деле оно было восьмигранным. Таковы архитектурные традиции тюрков. Восьмигранники-курени они строили еще на Древнем Алтае.

Терем – это тот же курень. Только выше и чуть по-иному сложенный.

«Пол устлан сделанными из шерсти коврами, по которым ходили», – отметил Приск. Верно. Кипчаки на пол жилищ всегда клали половики или войлочные ковры – это давняя традиция.

Византиец был человеком любознательным, он подмечал мелочи быта. Что делали, что носили, что ели кипчаки… Ничто не ускользнуло от его взгляда – взгляда опытного шпиона (таковым в жизни был Приск). Простого человека сюда бы не послали.

Приятно поразился грек красоте тюркских женщин. Их аккуратной, строгой одежде. Особенно – платкам (или шалям), которые украшала длинная бахрома – кисти. Белые шали кипчаки делали для храма и дней траура, пестрые – для праздников и повседневной жизни.

Казалось бы, текст донесения византийца ясен сам по себе. Его надо только читать. Но нет. Например, терем, в котором жила царица Креки и который Приск впервые увидел у тюрков, теперь называют «греческим»… Якобы терема придумали греки. Изобретение войлока (фетра) приписано французам. А шали – еще кому-то. Хотя это достояние тюркского народа, оно копилось веками.

Собственно, все эти предметы быта и отличали культуру кипчаков в Европе, они создавали лицо народа, делали его узнаваемым и не похожим на все другие народы.

А кипчаки? Как относились сами кипчаки к явным подтасовкам своей истории? Да никак. Они всегда оставались тюрками… Людьми широкой души, прощающей всех и вся. Не умеет тюрк держать камень за пазухой… Не умеет постоять за себя, все оставляет на «потом». Такой он. Знает, что правда все равно победит. Тем и живет.

О чем говорить, если, даже пережив столько попыток отравлений, Аттила пригласил посольство Приска к себе на пир… Это был не порыв щедрой души. Обыкновенный тюркский обычай. Не принять гостя для кипчака позор. Аттила не мог не позвать Приска к столу.

Умелые политики уже тогда пользовались открытостью тюрков, их порядочностью, гостеприимством. Пользовались, разумеется, в своих корыстных целях. А тюрки – своей доверчивостью – открывали им свои слабые стороны, делали себя уязвимыми. И тем ослабляли Дешт-и-Кипчак.

Здесь никто не виноват – таков характер народа. Его нельзя изменить указом. Он был, есть и будет, потому что передается с молоком матери и складывается веками. Иные традиции, конечно, надо бы поменять еще со времен Великого переселения народов, потому что в Европе была другая среда, другая культура, значит, там надо жить по-другому. С другой моралью. Но этого никто не догадался сделать. За свою недальновидность и поплатились кипчакские ханы. Известно же, что в чужой дом со своими порядками не приходят. А Европа все-таки была для тюрков тогда чужим домом, она сама переделала их.

…Палаты, где проходил пир, пахли свежим деревом. Вдоль стен стояли широкие лавки. Рядом массивные дубовые столы. Аттила сидел во главе стола. Это почетное место (трон) называлось «тверью», оно было закрыто тонкими пестрыми занавесками. Рядом, на ступеньке сидел его старший сын Эллак. Он сидел, опустив глаза и не притрагиваясь к еде. Всегда готовый услужить отцу…

Ухаживать за отцом – благородная обязанность сына! С этим жили кипчаки, и в этом тоже проявлялся их характер. Подчинение старшему было беспрекословным, потому что старший обязан по адату (закону) защищать младшего. Существовал целый ритуал поведения и за столом, и в быту.

Перед едой, рассказывал Приск, «они помолились Богу». Прочитали молитву и приступили к еде. Руководил молитвой священнослужитель, отец Орест – личность очень загадочная в истории Европы.

Прекрасно знал европейские языки, был жемчужиной своей эпохи… Судьба этого человека поразительна. Есть две ее версии. Согласно одной, он был у Аттилы духовником, а по другой – служил секретарем-переводчиком. Уроженец Дешт-и-Кипчака (точнее, нынешней Австрии, Венгрии). Можно ли его называть тюрком? Но ничто и не указывает на иное, кроме утверждений римских историков, будто он был родом из римлян.