Стал бы Аттила приближать к себе чужестранца? Стал бы ему доверять свои сокровенные мысли и чувства? Стал бы посылать его своим послом в Константинополь? Никогда. Духовник – это ближайший человек, доверенный. Воспитатель и старший друг.

Любопытно, отец Орест, как и многие соратники Аттилы, после смерти полководца сделал в Риме блестящую карьеру. Там было уже много тюрков – и в императорском дворце, и в среде военачальников, духовенства. Это была пора туманная, пора заговоров, переворотов, тайных убийств, – римское общество бурлило, принимая кипчаков. Каждый искал свое место в обществе.

И здесь с приходом тюрков повторялась история Византии, и здесь начиналось смешение культур и народов. Кипчаки пытались было взять власть в свои руки. Сделал это все тот же отец Орест, он возглавил армию федератов и возвел на римский престол своего сына, удивительно красивого молодого человека. Сын отца Ореста взял себе латинское имя Ромул Августул, когда его короновали императором Западной империи. Так что последний римский император был кипчак!

Ромул Августул – последний римский император

5 сентября 476 года его сверг другой тюрк по имени Одоакр и тем положил «официальный» конец Римской империи. Кипчаки, заспорившие у римского престола, сами лишились его.

Очень неожиданно обернулась и биография отца последнего римского императора. По другой версии, в 511 году, то есть через тридцать лет после смерти (!), римляне «сделали» Ореста христианином и дали ему имя святой Северин… («Житие святого Северина» – это целый трактат, сотканный из противоречий.)

…Много, очень много раздумий вызывают записки грека Приска у любого здравомыслящего человека. События не умещаются в прокрустово ложе «официальной» истории…

Как проходило застолье у Аттилы, что пили, о чем говорили, над кем смеялись, что носили – и об этом Приск написал весьма достоверно.

Застолье то, как и положено, заканчивалось песней. Той самой песней, которая вливается в душу и хмелит ее лучше всякого вина. Без песни не было тюрка ни в V веке, ни позже, ни раньше… Ничего не поделаешь, музыка, как и речь, у каждого народа своя. И история фиксирует это.

Вышли музыканты и начали вытворять удивительное. Под их руками оживали струны, взлетали смычки… Приск онемел. Он услышал музыку. Поразительнейшую музыку. Увидел диковинные музыкальные инструменты, которых греки не знали. (То были прабабушки и прадедушки виолончели, скрипки, арфы, балалайки, тальянки.)

После песен в круг вышел юродивый. Он нес всякий вздор, заставляя смеяться до слез. Аттила хохотал над своим шутом вместе со всеми.

А не отсюда ли, из желания подражать великому Аттиле, пришли позже во дворцы европейских королей шуты, которые веселили и развлекали гостей на балах, говорили королям правду в глаза, и им по их шутовству все сходило с рук? Причем шуты были только в тех королевских домах, чья родословная восходит к тюркскому корню. У шотландцев, например, или римлян шутов не было. Не в их традиции…

Еще Приск отметил удивившую его скромность Аттилы. Царь жил явно не по-царски. Одежда, еда великого человека ничем не выделялись. Были такие же, как у всех.

Выделяли полководца люди, с восторгом смотревшие на героя. За дела, за поступки уважали Аттилу необыкновенно. Его храбрость и мудрость не оставляли равнодушным. На охоте, например, мало кто мог сравниться с ним. Он охотился верхом на коне. Кабанов, оленей, медведей загонял и бил на ходу булавой или секирой.

Ценил соколиную охоту. «Сок-кол» по-тюркски «навестить руку», «бер-кут» – «принести добычу». Названия птиц говорят сами за себя. Как и «корчу» – «вредитель», поэтому коршунов на охоту не брали. При дворце Аттилы служили «соколчи» – те самые, которые следили за ловчими птицами, кормили их, готовили к охоте.

Были люди, доставлявшие диких медведей для праздничных забав. Они ловили зверей в лесу и привозили их в клетке в столицу. Медвежий бой очень ценили тюрки.

В загон выпускали дикого медведя. К нему под разгоряченные возгласы публики выходил смельчак с рогатиной в руке или ножом. Он выходил важно, беззаботно. Зверь чувствовал смерть, но не мог ей препятствовать. Наконец не выдерживал и… Собравшийся народ замирал от восторга. Разъяренный медведь бросался на человека, а тот ловко в мгновение броска по самую рукоять загонял ему нож в сердце. Овацией приветствовали победителя.

Любили тюрки борьбу на кушаках, понимали в ней толк. Без национальной борьбы праздник был не праздник. Призом победителю назначали барана. Древнейшая традиция!

А кулачный бой? Тоже милая забава. Это было не состязание, не спорт. Священнодействие, которое всегда в характере тюрка. Каждый мог выйти и пробовать свои силы, согреть свою кровь. С детства ходили степняки на «кулачки», в открытом бою проверили себя. Двор на двор, улица на улицу. Там решали споры – когда глаза в глаза с противником. Только ты и он.

В обществе было кулачное право. Его уважали. Его боялись. Бились стенка на стенку или один на один. До первой крови. Все строго по правилам. А за нарушение правил могли убить тут же, на месте. И никто не имел права мстить за это справедливое убийство.

Много радостей было в жизни кипчаков, много праздников украшало им жизнь… После удачного военного похода затевали любимую игру, всадники брали в руки не шашки, а длинные кривые клюшки и гоняли ими по полю голову врага, завернутую в кожаный мешок. Величественная игра победы!

Эта дикая забава не забыта поныне, она называется «поло». (Ее любят англичане, потому что их предки пришли на острова вместе с Аттилой.) Но гоняют теперь не отрубленную голову врага, как гоняли когда-то, а деревянный шар. Зато по тем же древним правилам!

Традиции, как и народ, не умирают… Умирают лишь воспоминания.

С делегацией Приска Аттила был подчеркнуто холоден. Каждым своим жестом показывая, что она неприятна ему. Неприятен обман, царящий кругом. Великий кипчак давно знал, что искусство лжи и есть политика. Но он не мог смириться с этой уродливой нормой, существующей в Европе. Не мог принять ее.

Он жил по другим правилам, с другой политической культурой. Его мораль была иной. Кипчаки росли с мыслью, что обманом не разбогатеешь и ничего, кроме позора, не добьешься. Вот и сейчас Аттила ясно видел, что христиане переманивают его лучших воинов. Делают это открыто и нагло. Он показал списки и потребовал выдачи предателей. Но европейцы, лицемерно улыбаясь, все отрицали.

Царь кипчаков не владел искусством вести переговоры, потому что был слишком честным для политики человеком. Он говорил с послами открыто. Что те принимали за слабость Аттилы и издевались над ним.

Тан Мор. Пир у Аттилы. 1870 г.