но я все-таки начну с важного. Мы для вас — не враги. И таковыми никогда не были.

Я понял, что она вела диалог со мной, поэтому я решил подключиться к разговору: — А кем я должен вас считать?

— Кем? — Не без удивления спросила она. — Ох, а как вы называете себя?

Яна одобрительно кивнула, когда Жабик посмотрел на нее.

— Мы называем себя «блюстителями». — Сказал он с такой серьезностью, что я даже не поверил своим ушам. Такая формулировка нарушала наше общее соглашение. — Потому что мы наблюдаем за порядком в школе и устраняем частицы хаоса. Соблюдаем все законы Вселенной.

Ксения даже заплескала руками: — Какое прекрасное название! Главное — оно отражает суть! Блюсти порядок — не так-то… просто… — Я заметил, как Жабик цокнул, закрыв глаза, а Игорь сжал кулаки. Они двое точно не фанаты жеманных жестов. Наш лидер оставался трезв и неподкупен: — Мы же называем себя — «Избранными».

Я посмотрела каждому из этой делегации в лицо. Волшебник только слегка покраснел, остальные же сохраняли гордый вид.

— А разве «избранный» — это не кто-то один? — Спросил я. — Мне всегда говорили, что…

— Ох, это все плоды узости вашего мышления! Ты, оказывается, так многого не знаешь. Видишь ли, — она встала прямо напротив меня, — избранным делает тебя не врожденный талант или высокие статы. Избранным могут быть все! Достаточно только захотеть!

Я прищурил глаза, так как не мог доверять ее словам, но решил не рубить сгоряча: — Одного желания достаточно?

— Разумеется! Все начинается именно с него. Так указала Вселенная! Давным-давно она захотела создать мир и вот мы здесь. Мы могли бы не существовать, но она решила иначе. Ты уже, своего рода, избранный!

— Но… если все уникальны, это не означает, что никто не уникален на самом деле?

— Это не так. Никто не может быть не уникален. Ты когда-нибудь видел снег?

— Я знаю, что такое «зима», но не уверен, что видел когда-либо снег.

— Видишь ли, он состоит из кучи маленьких звездочек. Их называют снежинками. Есть теория о том, что эти маленькие кристаллики между собой не имеют аналогов. Каждая из них хотя бы немного, но различна со своими собратьями. Люди — это такие же крупицы, состоящие из воды. Ты — тот, на кого указала Вселенная. Ты — путеводная звезда в мире, который постепенно поглощает тьму. В твоих силах благословить эту землю. Окропить ее водой и взрастить цветы. Это твоя судьба. Это твоя настоящая сила.

— Раз так, то… чем занимаются избранные? Мы здесь, потому что охраняем святость законов. Какова ваша роль?

«Бравые воины», которыми она хвалилась еще несколько минут назад, начали переглядываться между собой. В их лицах читался немой вопрос.

— Мы выполняем волю Вселенной.

Она смотрела на меня голубыми, как небо, глазами и улыбалась. Странно, но мне больше не хотелось отвечать тем же. Даже задавать вопросов не было желания, какая там жажда избрания? У меня будто внутри что-то перегорело. Точнее, будто цепи сломались. Я стал свободен, но что делать с этой волей я не знал. Меня не научили быть свободным. Я могу в любой момент последовать за ней, но окажусь тем самым в другой ловушке — убеждениях об исключительности. Не знаю, почему я так уверен в этом. Наверное, слова барда еще отдавались болью в моей душе. Абстракция. Ни души, ни идеи, ни истории… Вот оно как бывает. Иногда это не только холст, но и сам человек. Вроде бы красивая картина и имя у нее загадочное, но за ее витиеватым названием больше ничего не стоит. Только замороченное оформление.

— Что ж, в таком случае, я уже избранный.

Ее безжизненное бледное лицо, наконец, налилось румянцем. Заключив мои ладони в рукопожатии, я почувствовал сильный запах антисептика.

— Я знала, что ты выберешь нашу сторону! Признаться честно, мы…

— Мы все выбрали вашу сторону.

Она зависла ненадолго, пытаясь понять смысл вброшенного: — Т-то есть?

— Мы все тут избранные.

— Ам… кхм, подожди, ты, наверное, меня не так понял. — Она пускала смешки, словно от волнения. — Я не могу взять с собой вас всех, ты…

— Нет, все верно. Мы все захотели и стали избранными. А еще мы захотели и приняли ту сторону, в которой сейчас находимся. Мы остаемся здесь.

Разжав объятия, она принялась потирать руки, словно та в чем-то уляпалась.

— Я не могу одобрить такой ответ. — Ее голос стал судорожен, а глаза смотрели куда угодно, только не на меня. — Т-ты должен стать частью нас. Ты нужен НАМ! Т-ты… ты…

— Здесь я нужнее. Да и к тому же, окропить землю я могу и не выходя со школы.

Жабик сдавил смешок. Игорь стоял прямо и смотрел в потолок в ожидании завершения этого цирка.

Она покраснела от гнева и хотела, что-то крикнуть, но Яна остановила ее, положив руку на плечо: — Он сказал свое слово и вряд ли откажется от него. А вас, ребят, я попрошу нас оставить. Мне нужно поговорить со своей некогда коллегой. Один на один.

Мы вышли первыми, а троица чужаков даже не шелохнулась. Их лидер одобрительно кивнула. Ответив тем же, они все же вышли в коридор.

Девушки закрылись. Голос Яны был громок, но ничего конкретного расслышать не удавалось.

— Может, по своим делам пойдем? — Забыв о всякой серьезности, сказал Жабик. — Не то чтобы мне не хочется знать, чем вся эта суета закончится, но… это их дело. Да и тошнит меня от запаха спирта. Знал бы, перед приходом специально извозюкался в грязи.

Я, пусть и плохо, но сдержал спонтанный смешок, больше похожий на похрюкивание.

— Согласен. — Устало сказал Игорь.

Я пошел за ними, чувствую какую-то незавершенность.

— Ребят, — решился я, пройдя приличное расстояние, — а вы ничего не скажете по этому поводу? Все-таки ее слова… она, можно сказать, вас оскорбила и…

Они переглянулись: — Оу, ну, мы не ожидали, что ты так дерзко выскажешь все этой выскочке. — Начал земноводный. — Я даже не знаю, как тебя не уважать после такого! Ну, ты даешь! Да ты тот еще панк!

— К тому же ты не поддался ее влиянию. И… спасибо, что остался с нами до конца. От этих ребят, да и от Яны, можно много чего ожидать. Плохо не будет, но их фанатизм к хорошему не приведет.

Я удивился такому исходу. Я не совсем об этом хотел услышать, но раз такое дело…

Подумать только, меня похвалили…

Это превзошло все мои ожидания.

Впрочем, я взял во внимание его оговорку. Получается, мои товарищи тоже не питали любви к