Не давали ей покоя эти сапоги. Засели крепко.

А девица на фотографии выглядела очень даже ничего. И не поверишь, что из такой тьмутаракани вырвалась, как этот городишко. Теперь Станиславу Сергеевичу Пахарю стало понятнее, почему родители со всей страны везли своих детей к Тропареву. Единственная и последняя надежда. Луч света в темном царстве.

Майор Пахарь забрал фотографию из рук брата, долго всматривался в изображение на снимке, потом поднял глаза на Анну Семеновну и коротко произнес:

— Адрес!

Станислав Сергеевич понял, что его брат совершил маленький подвиг, произнеся это слово не заикаясь, но на большее рассчитывать было нельзя, и он пришел майору на помощь.

— Дайте нам адрес этой девушки, — попросил он женщину.

— Может, на конверте? — неуверенно сказала та.

— Конечно, на конверте, — подтвердил частный детектив Пахарь и улыбнулся ободряюще.

Женщина вышла из комнаты.

— Ты понял? — сказал частный детектив Пахарь. — Вот это и есть тропаревский бизнес. Вот на чем он деньги зарабатывал.

Но тут вернулась Анна Семеновна.

— Вот он, конверт.

Приблизилась к свету, прищурилась, вчиталась:

— Улица Родниковая… А, это наш адрес… Вот, здесь… Улица Тепловозная, дом семь, квартира десять.

Майор молча взял конверт из ее рук, внимательно его осмотрел со всех сторон, после чего сложил вдвое и спрятал в нагрудный карман.

— Мы конвертик у вас заберем, — озвучил смысл происходящего Станислав Сергеевич.

— Да это уж пожалуйста, — не осмелилась перечить женщина.

— И еще бы дочку вашу все-таки увидеть, — сказал доброжелательно Пахарь.

— На работе она.

— Придет скоро?

— К утру.

— В ночную смену? — весело удивился Пахарь. — Что за работа такая?

— Танцует, ясное дело.

— По профессии, в общем, — понимающе кивнул Станислав Сергеевич.

— Согласно образования, — подтвердила женщина, не угадав насмешки в словах собеседника.

— Где танцует?

— В баре. Одно только место у нас, где танцы. Клуб давно закрыли. А бар работает. «Париж» называется.

— Так мы туда прокатимся, — сказал частный детектив Пахарь. — Спасибо вам. До свидания.

— А вы точно не за Зинкой? — вздохнула женщина.

— Нет. Нам поговорить только. И сразу же уедем.

Братья Пахарь вышли из дома, сели в машину. Бобровкина настороженно следила за ними, прильнув к давно не мытому оконному стеклу.

— Т-ты в Москве улицу Т-т-тепловозную з-знаешь? — спросил майор, извлекая из кармана конверт, которым их одарила Анна Семеновна Бобровкина.

— По справочнику можно посмотреть, — пожал плечами частный детектив Пахарь.

— Г-г-г-голову д-даю на отсечение — н-н-нет т-такой улицы!

В названии бара «Париж» последняя из светящихся букв погасла, а предпоследняя предательски помаргивала. Перед входом были припаркованы несколько машин — стареньких, но в наклейках и с прибамбасами, которые в целом попадали под общее определение ЧПТ — «чисто пацанский тюнинг». Неподалеку молодой абориген, пьяный до беспамятства, упрямо рвался из рук удерживающих его товарищей, которые были лишь ненамного трезвее, чем он сам, и нелицеприятно отзывался о каком-то неведомом Петрухе, с которым он, по-видимому, и собирался поквитаться, да товарищи не давали. Оно и к лучшему, наверное, было, потому что Петрухин враг на ногах почти не держался, и еще не известно, чем могла бы для него закончиться личная встреча.

— Ты останься, наверное, в машине, — предложил брату частный детектив Пахарь. — А я сам туда зайду. Бог знает, как в этом очаге культуры воспримут твою форму.

— Т-ты т-т-только сам т-там не за-зарывайся.

— Будь спок.

Частный детектив Пахарь зашел в бар. Было сильно накурено, шумно, как-то пьяно и довольно темно, лишь над стойкой бара горела одинокая лампочка и в дальнем углу перемигивались разноцветные огоньки гирлянды, освещавшей танцующую под музыку девушку, которую невозможно было рассмотреть в подробностях, а можно было видеть лишь силуэт. Пахарь прошел к стойке бара, попутно ловя недружелюбные взгляды, ревниво недобро ощупывавшие чужака. И даже бармен встретил Пахаря непрофессионально настороженным взглядом.

— Добрый вечер, — сказал ему Пахарь. — Что сегодня наливаете?

— У нас прейскурант, — ответил бармен осторожно. — Можете взглянуть.

Прейскурант в виде двух распечатанных на принтере табличек покоился на барной стойке.

— Мне коньяку пятьдесят для начала, — сказал Пахарь, проигнорировав прейскурант. — Какой у вас самый хороший?

— Молдавский. На французском оборудовании производится. Свежие поставки, — деревянным голосом сказал бармен.

Пахарь благосклонно кивнул и, ожидая выполнения заказа, повернулся к залу, желая понаблюдать за танцующей девушкой, но неожиданно обнаружил прямо перед собой небритого мужичка довольно бомжеватого вида.

— Слышь! — пьяно-счастливо выдохнул мужичок, демонстрируя черные прорехи на месте выбитых передних зубов. — Я сегодня пустой. А ты как? Угостишь?

Пахарь не успел ответить, потому что бармен очень вовремя его отвлек, сказав:

— Ваш коньяк!

И сразу же, без перехода, бармен бросил с хмурым видом попрошайке:

— Пшел вон!

Так что когда Пахарь снова обернулся к залу, пьянчужки рядом с ним уже не было, и он имел возможность спокойно наблюдать за танцем. Девушка старалась и, надо сказать, получалось у нее неплохо. Зрителям явно нравилось и они выражали свое одобрение возгласами «Давай-давай!», «Ух ты!» и «Зинуля, и к нам повернись!», из чего Пахарь заключил, что это и есть та самая Зина Бобровкина, из-за которой они с братом сюда завернули.

— Хорошо танцует, — оценил Пахарь и посмотрел на бармена.

— Да, — односложно ответил тот.

— Прямо как в кино, — пытался разговорить своего собеседника Пахарь.

— В Москве училась.

— Да ну! — произнес Пахарь уважительно.

— Умеет, — выказал свою оценку бармен.

Он отвлекся, наливая кому-то заказанный стопарик водки. Воспользовавшись паузой, Пахарь отхлебнул коньяк. Премерз-кое пойло. Наверное, его готовят из подручных материалов где-нибудь в подсобке этого почтенного заведения.

— А когда у девушки будет перерыв? — спросил Пахарь. — Я насчет пообщаться, в смысле.

— Еще потанцует, — ответил бармен неопределенно. — Но если персональный танец для посетителя — это у нас за отдельную плату.