…Получив ответ, тоже в заклеенном конверте и с присовокуплением двух потрепанных рублевых бумажек и горсти мелочи, Джо поплелся по улице, присматривая место, где можно без помех избавиться от уже ненужной маскировки.

Однако не успел. Из подворотни двухэтажного дома с широким балконом на чугунных колоннах шагнул ему навстречу поджарый молодой жлоб в фуражке-мичманке, с прилипшей к нижней губе папиросой.

— Ну, жидовская морда, иди-ка сюда. Рассказывай, зачем в «хитрый домик» ходил, кого из ребят закладывал?

При этом он сжал руку Джо через ветхую ткань лапсердака так, что старому человеку стало бы по-настоящему больно.

Подобный расклад программа робота предусматривала.

Постанывая и похныкивая, бормоча жалкие слова, Нахамкес подчинился, с трудом успевая за парнем, кое-как доплелся до середины темной, воняющей кошачьей и человеческой мочой подворотни.

Потом спокойно взял левой, похожей на куриную лапу, рукой обидчика за запястье, совсем чуть-чуть придавил.

От неожиданной острой боли (лучевая и локтевая кости сломались сразу) парень взвыл, завертелся на месте.

Правой снизу вверх Джо ударил его в подбородок. Наверное, так бил партнеров на ринге пресловутый Мохаммед Али, он же Кассиус Клей.

Не интересуясь, жив агент или уже нет, робот обшарил его карманы.

Не нашел ничего интересного, кроме бронзового, тщательно выточенного кастета. Наверное, безработные лекальщики с Морзавода делали на заказ.

Джо перебежал через двор, где, по счастью, не оказалось никого из жильцов, и собаки тоже не было, к дощатой уборной на три очка, сбросил в дыру и лапсердак, и очки, и шляпу. За следующие пять минут преобразился в статного морского унтера сверхсрочной службы.

Вышел, огляделся по сторонам, сплюнул, закурил и вразвалочку, с видом никуда не спешащего человека направился окольными переулками в сторону гостиницы.

Получив ответ из контрразведки, Шульгин знал теперь все необходимое и мог планировать дальнейшие действия.

Вернул роботу исходную внешность, отдал очередные распоряжения на ближайшее время и вновь уединился в кабинете.

На своем портативном компьютере он открыл папку «Персоналии» и набрал на клавиатуре имя Гельмута фон Мюкке.

В памяти этого раздела содержалась информация обо всех людях, живших во второй половине XIX и XX века, хотя бы раз упоминавшихся в любой справочной литературе, хранящейся в Ленинской, Конгресса США и аналогичных им библиотеках цивилизованного мира.

Естественно, из реальности, условно называемой «№ 1», или же — Главной исторической последовательностью.

Соответствующая статья высветилась на экране почти мгновенно:

«Мюкке, Гельмут фон. 1881–1957. Корветтен-капитан кайзеровского флота. В 1914 г. — старший офицер легкого крейсера „Эмден“. В 1916 г. — командир германо-турецкой речной флотилии на Евфрате, в 1917–1918 гг. — командир Дунайской полуфлотилии катеров. Кавалер Железного креста 1-го класса, Рыцарской короны к Железному кресту (аналог Рыцарского креста третьего рейха), австро-венгерских и Турецких медалей. С 1918 г. в отставке. С 1919 г. член НСДАП. С 1929 г. руководитель движения за объединение НСДАП и КПГ. После 1933 г. за свои взгляды неоднократно арестовывался гестапо. После 1945 г. сторонник Стокгольмского Движения за мир и противник ремилитаризации ФРГ. Писатель, историк, философ, публицист. Умер 30.06.57 в Аренсбурге, Шлезвиг-Гольштейн».

Шульгин выключил компьютер. Все сходится. Ни в одном слове капитан не солгал, если не считать цели своего появления в Севастополе.

Впрочем, почему солгал? Откуда ты знаешь, что и о целях своей поездки он сказал неправду? Не всю правду, так это совсем другое дело.

Какой разумный человек станет откровенничать перед незнакомцем, в чем-то даже подозрительным? Этническим врагом, если угодно.

Мог он, свободно, взять в качестве прикрытия поручение от фирмы. Поговорить, позондировать почву, даже заключить никого ни к чему не обязывающий «Протокол о намерениях».

Главное же то, что на данный момент он член нацистской партии (да какая там партия, сотни две-три в ней сейчас членов, не тридцатый пока год, а лишь двадцать первый. Даже до «Пивного путча» далеко) и, по определению, в «Систему» входить не должен.

А ежели он еще и сторонник объединения двух самых «веселых» в XX веке идеологий, то вполне может быть агентом… ну, если не Троцкого, то близких к нему платформ.

Интересно, крайне интересно…

И вдобавок фон Мюкке предстоит еще очень долгая жизнь. Точнее, предстояла, на иной, впрочем, исторической линии.

А здесь она может как и продлиться за отмеченные пределы, так и оборваться завтра, если даже не сегодня.

Поскольку в нее вмешался на первый взгляд не слишком значительный фактор — случайно подсевший за столик иностранец, искатель приключений. А во что выльется этот незапланированный «шаг в сторону» — не угадать и Держателям Мира.

(Здесь необходимо пояснение. Шульгин имел в виду высказанную неизвестным ему автором максиму: «Подчас всего один шаг в сторону от привычного маршрута способен изменить всю будущую жизнь человека».)

Он закрыл крышку «компа», встал, потянулся, окликнул слугу:

— Пойди, Джо, понаблюдай, на месте ли проживающий в номере 23 господин, и проследи, чтобы с ним ничего неожиданного не случилось до вечера. А я пока вздремну пару часиков по-человечески, в постели. Если господин фон Мюкке выйдет из номера раньше, с явным намерением отправиться в город, сделай так, чтобы он предварительно зашел ко мне. Но — без всякого насилия. Исключительно силой убеждения…

Никуда капитан до вечера не вышел.

Видимо, после хорошей дозы коньяка да под успокаивающий шум дождя, под мягким верблюжьим одеялом ему тоже хорошо спалось.

Поэтому Шульгин сам к нему заглянул примерно за час до ужина. С самыми серьезными намерениями.

Номер немец занимал не столь роскошный и дорогой, но вполне приличный, просторный, хотя и однокомнатный, с таким же, как у Шульгина балконом во двор.

«В случае необходимости, — подумал Сашка, — можно свободно перебраться по карнизу…»

Фон Мюкке только что закончил бриться (как джентльмен, второй раз за день) и благоухал хорошим мужским одеколоном с сухим горьковатым запахом.

Появление нового приятеля он встретил с энтузиазмом. Трудно сказать, насколько искренним.

— Только коньяк сегодня пить больше не будем, — сообщил фон Мюкке, улыбаясь. — Слишком вышибает из колеи. Лучше — местные вина. Говорят, они превосходны.

— Я тоже об этом слышал. Вот и проверим, насколько слухи соответствуют. Однако насчет коньяка вы тоже не совсем правы. Один мой знакомый говорил: спиртное в умеренных дозах полезно в любых количествах.