— Он говорил с тобой об этом?

— Да. И он приглашал меня поехать с ним в Грецию. На остров Спетсес. Это было еще до того, как он рассказал мне про Аннабель и Шарлотту. Но после того мы вновь заговорили об этой поездке, и он сказал, что она не принесет ничего хорошего, потому что он не может все время убегать от собственных мыслей.

— И ты бы поехала? В Грецию?

— Да.

— А потом?

— Не знаю.

— Это не очень хорошо для тебя, Пруденс.

— Ты говоришь, как моя мать.

— Пусть я говорю, как твоя мать, — а она, между прочим, вовсе не дура, — я все же должна это сказать. Ты не знаешь Дэниела. Он истинный художник: непостоянный, беспокойный и непрактичный.

— Я знаю, что он непрактичный, — улыбнулась я. — Он как-то сказал мне, что у него была машина и за три года он разобрался только с тем, как в ней работает обогрев салона.

Однако Феба проигнорировала мою попытку пошутить и упрямо продолжила:

— Кроме того, на него нельзя положиться, потому что он всегда погружен в свое творчество. Это делает его невыносимым. Доводит до белого каления.

— Да брось, Феба. Ты сама ведь его обожаешь.

— Это, конечно, правда. Но я не могу предсказать, как он поведет себя, когда дело дойдет до повседневных решений и обязанностей.

— Ты говоришь о нем как о будущем муже?

— Я бы так далеко не загадывала.

— Ты знала его, когда ему было двадцать лет. Нельзя судить о нем по тому, каким он был одиннадцать лет назад. Теперь он мужчина.

— Да, я понимаю. Конечно, люди взрослеют. Но так ли сильно меняется их личность? У меня к тебе особое отношение, Пруденс. Я не хочу, чтобы тебе было больно. А Дэниел может сделать тебе больно. Не намеренно, а просто из-за невнимательности. Работа заполняет его жизнь, и я не знаю, сколько в ней остается места для таких личных вещей, как любовь, близость и забота о близких людях.

— Может быть, я смогу о нем заботиться.

— Да, может быть, и сможешь до поры до времени. Но, думаю, не бесконечно. Я не могу себе представить, как можно прожить всю жизнь с человеком, который, насколько мне известно, боится постоянства, эмоциональной зависимости и попадания в силки.

Спорить с ней было бессмысленно. Я молча сидела, глядя перед собой сквозь грязное ветровое стекло и ничего не видя. Забавно, что на самом деле мы обе были на одной стороне. Она накрыла мою руку своей. Пальцы у нее были теплыми, но я чувствовала холодную тяжесть ее массивных старомодных перстней.

— Не строй иллюзий по поводу Дэниела. Они вряд ли когда-нибудь воплотятся в жизнь. А если ты не будешь от него ничего ждать, тебя, по крайней мере, не постигнет разочарование.

Я подумала о Шарлотте:

— Я не верю, что он сбежит от этого.

— А я думаю, что у него нет другого выхода. Возможно, тебе тоже следует сбежать. Возвращайся в Лондон. Строй свою жизнь. Позвони тому замечательному молодому человеку, который подарил тебе увядшие хризантемы.

— Ну, Феба, — мне пришлось сделать небольшое усилие, чтобы вспомнить его имя, — они не были увядшими, когда он их мне дарил.

— Когда ты снова с ним увидишься, твои чувства могут сильно измениться.

— Нет. Я не увижусь с ним. Он не может заставить меня смеяться.

Найджел Гордон. Я знала, что теперь, наверное, я никогда уже не поеду в Шотландию.

— Ну что ж, тебе решать. — Она похлопала меня по руке и откинулась на своем сиденье, положив руки на колени. — Я сказала то, что должна была сказать. Вмешалась. Очистила свою мутную совесть. А теперь нам пора ехать домой и поразить Лили Тонкинс новостью о том, что Шарлотта переезжает жить к нам. Если на свете есть хоть что-то способное прервать ее пение, это тот самый случай. С другой стороны, она любит драмы и поэтому может воспринять это совершенно нормально. К тому же Шарлотта может в любой момент появиться в Холли-коттедже, и нам надо организовать пикник, как будто ничего не произошло.

Я и забыла про пикник. И теперь, заводя двигатель и опуская ручной тормоз, я жалела о том, что Фебе пришлось мне об этом напоминать.

— Ну, я не знаю, — сказала Лили, когда мы рассказали ей о том, что к нам собирается переехать Шарлотта. — Оставить бабушку и перебраться сюда. Занятно. — Она перевела взгляд с невинного лица Фебы на меня. Я поспешно улыбнулась, широко и невыразительно.

— Если вдуматься, это не так уж удивительно. Она проводит здесь большую часть времени всякий раз, как приезжает к миссис Толливер. Для нее нужно только приготовить постель, вот и все.

На лице Фебы было написано облегчение.

— Вы замечательно справляетесь, Лили. Я думаю, у вас не будет много лишней работы. Я знаю, у вас сейчас и так достаточно дел, но как только мне снимут этот проклятый гипс…

— Не беспокойтесь, мисс Шеклтон, мы прекрасно управимся. В любом случае девочка — не проблема. Тихая малышка. Она и ест-то чуть-чуть. — Лили снова перевела взгляд на меня и нахмурилась. — Ничего ведь не случилось, правда?

Повисла короткая пауза, и Феба произнесла:

— Нет-нет, ничего. Но миссис Толливер считает нелепым, что Шарлотта живет в Уайт-Лодж. Я думаю, им нелегко находить общий язык, и потому мы все решили, что, может быть, лучше Шарлотте на некоторое время переехать сюда.

— Тут для нее, конечно, более приятно, — заметила Лили. — Бетти Карноу прекрасный человек, но с ней не слишком-то весело. Мы в школе звали ее мисс Расслабленная, и брак с санитарным инспектором не сделал ее более живой и общительной.

— Да. Ну, может быть, Джошуа Карноу и не самый жизнерадостный человек, но я уверена, что для Бетти он прекрасный муж, — сказала Феба примирительно и направила разговор в прежнее русло. — Как вы думаете, где Шарлотта будет спать?

— Мы положим ее в старой гардеробной мистера Армитажа. Постель там заправлена, ее только нужно немного проветрить.

— И пикник, не забудьте о нем. Они все сегодня едут на пикник.

— Да-да, я уже сделала сэндвичи с ветчиной и положила в пластиковую плошку немного салата. Еще есть шоколадный пирог с апельсиновой присыпкой…

— Как вкусно! Я бы тоже с удовольствием поехала… о, мой любимый пирог… какой замечательный будет пикник… — и с этими словами Феба отправилась наверх, чтобы снять пончо и переобуться. Ее шаги послышались у нас над головой.

— Вы надежная опора, Лили, — сказала я. — Феба именно так про вас всегда и говорит.

— Идите-ка отсюда, — ответила польщенная Лили.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, только скажите, что нужно делать.

— Вы могли бы почистить стручки фасоли сегодня на ужин. Вот уж чего я терпеть не могу, так это чистить фасоль. Дайте мне морковь или репу, и я буду вполне довольна жизнью. Но старую шершавую фасоль я терпеть не могу…