– Животик ещё месяца три будет маленький, нечего там смотреть, но по мозгам давить начало, особенно когда девчонки узнали. «Ох!», «ах!», «божечки ж мой!», «радость-то какая!», «а кто у нас папочка?». Раскудахтались курицы безмозглые. У меня беспорочное зачатие. Я им обещала сорочьи головы набок свернуть, если клювики на замке не удержат. Я лишь за медиков спокойна, они не болтливые. Только грозились списать на поверхность после вахты. Оставшуюся беременность буду дохаживать на Ирии. И никаких, слышишь, Шак, никаких репликаторов! Даже не вздумай упоминать при мне о них! Я сама рожу! Понял?!

– Даже в мыслях не было, Пташка моя, и не думал я ни о чём подобном.

– Вот и не думай. Всё, сокол ясный, свали в зенит. Считай, что успокоил, приласкал и облобызал. Я тебя тоже люблю и лобызаю везде, куда твоя извращённая фантазия позволяет. Не знаю как ты, а я спать, волосы только посушу.

Регина махнула рукой. Голограмма растаяла. Вот и поговорили с мозолями кисловатого послевкусия от затертых недомолвок. Зазнобушка ни словом, ни намёком не обмолвилась об обнаруженной ранее планете земного типа или телодвижениях флота вокруг строительства тоннеля. Словно и не было ни разговора, ни посвящения в секретоносители. С одной стороны, это хорошо, с другой же – на психику давит неопределённость. Богдан огладил жёсткую щетину на подбородке, его грыз червячок сомнения в правильности поступка и слива информации Регине. Он намеренно нарушил главное правило, расширил круг лиц, посвящённых в тайну. Почему? Потому что не может у заместителя командира «Вихря», полковника в отставке Птицыной не остаться выхода на разведку и контрразведку. Рега сколько угодно может играть на публику, скармливая окружающим людям отборную лапшу, лихо подменяя образ суровой командирши на размякшую, обабившуюся отставницу. Тем более ничего не надо придумывать и притягивать за уши. Подтверждённая беременность прекрасно списывает общую раздражительность и психозы, а как оно обстоит на самом деле? Подготовка у спецназа дай бог каждому, и психологически бойцов гоняют наравне с физподготовкой. Без скидок на пол и возраст. У невесты есть свобода манёвра, чего он совершенно лишён. В случае чрезвычайных ситуаций она сумеет разобраться в хитросплетениях интриг и игр разведок. За последнее столетие открытия пригодных для колонизации миров не обходились без кровавой подковёрной грызни больших игроков. Не хотелось бы бесследно сгинуть растёртой в прах песчинкой между бездушных политических жерновов.

Посидев истуканом ещё пару минут, Богдан изъял из блока памяти запись разговора с невестой и безжалостно стёр её. Если что, это запутает следы. Действительно, время спать, а он, в отличие от суженой, ещё не мылся. Непорядок, как ни крути. Шкарпетко недавно прозрачно намекал на баню, почему бы не принять приглашение?

Посидели, попарились, попили ледяного до болезненной ломоты в зубах кваса. Молодцы мужики! В бане, едва ли не в единственном месте вахтовой станции можно было по-настоящему отдохнуть душой и телом. Где ещё можно так душевно провести время? Даже Ли, строивший из себя неприступного китайца и ярого последователя учителя Конфуция, нахлёстывал себя веником и скромно просил добавить парку. Обрусел, физия узкоглазая. Наш человек, одним словом. И невеста у него ни фига не с планеты Хань. Китаек Тамарами не называют, тем более голубоглазых китаек с красной пигментацией кожи, за милю выдающей коренную пандорку с российского Провала. На все провокационные вопросы, где, как и, главное, чем ревностный конфуцианец умудрился подцепить ослепительную красотку на голову выше его, Ли лишь ехидно улыбался и хитро щурил глазки-семечки.

Час, отведённый на мыльно-рыльное время, пролетел быстро. График посещения бани оказался плотнее, чем рассчитывало расслабившееся начальство. В предбаннике, перебрасываясь сальными шуточками и весело гогоча, раздевалась очередная партия любителей пара. Закутавшись в свежую хрустящую простынь, Богдан закинул грязную одноразовую робу в утилизатор. Втиснув ноги в мягкие домашние тапки, он вышел из кабинки и приветливо кивнул балагурам, которые нагло торопили засидевшихся «с подмыванием». Мол, чего там мыть – плеснул, и хватит, а то некоторые замёрзли уже. Где это видано час голыми задами в предбаннике светить, но узрев местного Зевса, смущённо примолкли, делая вид, что и лошадь не наша, и телега чужая. Монтажники всегда были самыми хитровыкручеными, умудряясь втиснуться в последнюю смену, тем самым припахивая себе тридцать минут, а то и лишний час после отбоя на блаженную помывку. Бог с ними, ты побегай в Пустоте безвылазно восемь часов в потном, вонючем скафандре, тоже захочешь поплескаться подольше. Едва Северов зашёл по коридору за угол, его шаг с твёрдого и упругого сбился на вялый и шаркающий. На последних остатках силы воли доплёлся до каюты. Проглотив прописанные медиком таблетки и капсулу с нанитами, он рухнул на узкую кровать. Спать, спать, спать.

* * *

Три дня станция жила в обычном режиме, разбавленном общественно-полезным трудом на ниве запуска в чёрную бездну гравитационных буёв и массдетекторов[22]. Со стрельбой на пять светомесяцев они хватанули лишку. Разгонные двигатели на собранных к тому моменту сегментах транспортного кольца давали импульс не больше двадцати светодней. Кольцо собрано на треть, с увеличением количества секций мощность начнёт возрастать, а пока решили не насиловать технику почём зря, а остановиться на достигнутом результате. Сектор в сто пятьдесят астрономических единиц они перекрывали с избытком, новой активности не обнаружено, следовательно, смысла рвать жилы нет. До прибытия гостей и нежданного пополнения, тоннельщики успели забросить четыре гравитационных и три массовых детектора. К обеду четвёртого дня вместе с грузовыми контейнерами на станцию «стрельнули» штурмбот, в котором удивлённый Богдан признал переделанного до неузнаваемости «Вомбата», сиречь десантный катер предпоследнего поколения в данной линейке флотских «машинок». Радостно скалясь с голограмм, на связь с диспетчерской вышли братцы акробаты Николай Кузьмин и Олег Мухин…

– Дошло-таки письмецо, – пробормотал Богдан.

– О, шеф, глянь, какой кабриолет! – живописуя весь стоматологический набор, плескал позитивом Николай. – Махнули не глядя!

– Вот такой вот конь, – протыкая своды оттопыренным большим пальцем, присоединился к нему Олег. Эмаль зубов у него тоже подвергалась активной сушке. – Аргамак, натуральный арабский скакун!

– Не, мужики, обманули вас, а вы бедных несчастных вахтовиков пытаетесь натянуть. Нехорошо. Ладно бы цыгане вам подсунули старую надутую клячу, так вы сами грызуна оседлали и пытаетесь его нам за породистого жеребца выдать. Вомбат – это такой серый травоядный грызун, не?

– Нехороший, нехороший дядька! Обидел нашего коника, – со вселенской обидой на лице Николай принялся наглаживать джойстики управления штурмбота. Нижняя губа пилота предательски задрожала, а в уголках обиженных глаз набухли слёзы от несправедливых обвинений. – Плохой начальник. За это мы не скажем ему, зачем нас сюда прислали. Вот!