В одиночестве брожу по темной крытой галерее Замка. Вдруг по ту сторону стены в зарослях ежевики с ревом проносится Торо. Чайки скользят вверх, вниз по пурпурным склонам неба. Когда ты один и холодно, так быстро наступает чувство голода. Вот откуда могут подкрадываться невидимые в ночи страхи. Собирай небольшие аванпосты надежды. Высоко в башнях, а не внизу в темницах. Куда я провел Эрконвальда до дверей винного погреба. А там на соломенной подстилке лежали бок о бок, обессилено распластавшись среди бутылок из под шампанского, тела Персиваля и мисс Овари в неделикатно расстегнутой одежде. Элмер, слизывающий с пола лужу портвейна, застучал хвостом и стал виновато тыкаться своим огромным пьяным черным носом в мой ботинок.

В столовой горят свечи. Персиваль с затуманенным взором, слегка пошатываясь, стоит у двери и, кланяясь, каждый раз роняет свой монокль. Гости стоят у своих мест. Двое новых. Мужчина с жирным лицом землистого цвета, имя которого было шепотом произнесено как Блай. И неужели? Точно. Светловолосый пожиратель копченого лосося с корабля. Когда я вошел, все захлопали. Следую за Персивалем в голову стола, где он меня усаживает. Сглатываю слюну. Сдерживаю слезы. Что же этот Эрконвальд устроил? С моей посудой, продуктами, слугами и вином.

В камине вовсю горит торф, наполняя жаром комнату. Эрконвальд сидит в середине стола между самыми огромными экс-зэками и Бароном. Роза справа от меня. Г-жа У Д С на противоположном конце в окружении вновь прибывших. Франц, слева от меня, кивает головой. И слегка застенчиво улыбается мне. Эрконвальд встает.

— Дамы и господа. Предлагаю и уверен, что вы меня поддержите, тост в честь нашего хозяина, который само благородство.

Из-за двери для слуг выглядывает Шарлен. Обеспокоенный взгляд на ее лице. Я гляжу в обложенную льдом вазочку с крупной и превосходной белужьей икрой, выпотрошенную из благородного и далекого осетра. Делают глоток бледно-золотистого играющего пузырьками шампанского. Терпкий вкус винограда на языке. Роза, улыбаясь полным ртом зубов, рычит, вовсю нагребая икру на ломтики хлеба и закидывая их в свою утробу. Мой светловолосый друг в пьяной радости кивает и скалится.

Триумфально вносят. Свинью Фреда. Зажаренного. Уши на его голове выглядят особенно печально, украшенные листьями падуба и ягодой. Его бедные ножки торчат вверх над блюдом, которое несут Ина и Имельда. Подносы с дымящимися фазанами и рисом. Персиваль разливает шампанское из больших бутылок. Теперь тетушка меня видит. Тост от этой группы. До этого мне никто так не льстил. Это приятно.

Клементин извиняется и встает из-за стола. Стоит в темноте в соседнем парадном зале рядом с большим игрушечным домиком. Падают слезы. Поплачь, поплачь. Со слезами выйдет все. Ручейками потоки страха. Сигнал переведет колею, когда ты соберешься умереть. Медленно туда катясь. На колесах тяжелой безнадеги. Пока поцелуй не вернет тебя обратно на переполненные дороги жизни. Звук позади меня. Фигура. Угловатая тень Персиваля.

— О, Боже, сэр. Такой великолепный вечер. Я таких людей как г-н Эрконвальд еще не встречал. Добрее человека на земле, наверно, нет. Для вас это был сюрприз, сэр, но мы все подготовили заранее. Я, поэтому, и был там внизу, выбирая самые лучшие марки вин. Стараясь, как мог, чтобы отличить прекрасное от великолепного и великолепное от прекрасного. Вот это меня и одурманило. Сделал хороший глоток бренди, чтобы обострить чувства. А в результате я и мисс Овари оказались распростертыми на полу в ходе исполнения своих обязанностей. Если бы не Элмер, нас бы крысы загрызли.

С потолка медленно спускается торфяной дым. Клементин возвращается за стол и Барон поднимает свой бокал. Его монокль посверкивает в свете свечи. Печально улыбнувшись мне, он склоняет голову. Должен начать какой-то разговор. Чтобы челюсти стали молоть пищу помедленнее, а ножи пилить на тарелках потише. Нужно изъять у г-жи У Д С пистолет для обороны против повстанцев. А она, когда они подберутся к стенам замка, напустит на них змей.

Подали засахаренные абрикосы, песочное печенье и кисель из крыжовника со взбитыми сливками. Путлог Рулет ухмыляется от каждого куска и кивает Розе. Из бутылок льется золотистый Сотерн. От которого улыбка на лице моего блондинистого друга расплывается еще больше. Остальные поглощают его молча и угрюмо. Путлог бешено размахивает руками, чтобы вызвать веселье. Когда на этих лицах не высечешь радости даже молотком с зубилом. Бросают сердитые взгляды и начинают шептаться, когда встает Эрконвальд. Стучит костяшками пальцев по столу.

— Дорогие мои, собравшиеся сегодня здесь, за этим столом, могу я попросить минутку внимания. С превеликим удовольствием сообщаю сейчас новость нашему самому любезному, благородному и уважаемому хозяину, который с неописуемым терпением терпел страшные неудобства. В пределах замка Франц обнаружил материл, содержащий частицы благородного металла.

Спины вокруг стола так и напряглись. Франц наклонил голову. Путлог утвердительно затряс лицом. Экс-зеки, взглянули друг на друга, и схватились за столовые приборы. Мой блондинистый друг сдержанно захлопал в ладони. Г-жа У Д С чихнула и стала вынимать платок из театральной сумочки, из которой в ополаскивательницу выпал ее пистолет. Роза вскочила на ноги. И стала обвинительно тыкать пальцем.

— У этой суки пистолет.

— Прошу вас, люди, успокойтесь.

— Пошел ты в жопу со своим успокойся.

— Кто это сказал?

— Я сказала.

— Ты, что, хочешь, чтобы тебя выжали и выбросили?

— Умоляю вас, люди. Внесите ясность в ситуацию, пока вы друг другу ключицы не попереломаете.

— Что такое ясность?

— Боже, ясность — это сила, приданная кулаку, посланному в направлении лица, которое от удара ясно видит звезды.

— Да? Ну, тогда ты у меня сейчас всю вселенную увидишь.

Эрконвальд уходит под лавиной вниз. Вскидывает бледные руки, чтобы оттолкнуть от себя наваливающиеся тела. Служка Оскар стоит, ухмыляясь во весь рот, вытирая лезвие ножа. Кто-то угрожает сломать локоть. Роза нацеливается на г-жу У Д С. Барон держит пистолет в руке высоко над головой, чтобы его не достали другие. Чья-то атлетическая нога бьет мне промеж ног, а то я бы с ними быстро разделался. Вся эта банда бьет мою посуду, царапает мой стол, наслаждается разрушением.

— Ах, ты, язва сибирская. Блядь ты этакая.

— Ради Бога, прошу воздерживаться от оскорблений.

Указующий Добрый Свет лично встает на коврик. На ногах сандалии, размахивает шампуром и запускает им в потолок, а его жена, наклонив голову, как бык бросается на надвигающуюся Розу. Сколько же врагов тут понаделали в мое отсутствие. Путлог развязывает шнурки сандалий Указующего Доброго Света. Сколько неспортивных приемов. Только Барон улыбается, направив пистолет в потолок и воткнув свою вилку в головку чеддера.

— Ты просишь трепки, я тебе ее сейчас задам.

— Остановите ясность.

— О, Боже, ведь звезды только показались.

Роза и г-жа У Д С, столкнувшись головами, вцепились друг другу в волосы. Трясут и тянут друг друга. Эрконвальд лежит на спине под столом и отбивается ногами от рук экс-зэков. Франц, прижав стетоскоп к сердцу, методично бьет кулаком в ухо Блая, пока вновь прибывший толстяк наклоняется, чтобы разъединить борющихся женщин. Персиваль стоит с копьем впереди, заслоняя Клементина.