Шарлен вновь зажигает потухшие свечи. С обломков поднимается призрачный дым. Барон сидит, прислонившись к стене, рядом со свалившимися портретами предков, он им кивает в приветствии и предлагает пропустить стаканчик. Персиваль держится за колено.

— Опять его выбило, сэр. Теперь, чтобы поставить его на место, потребуется взрыв посильнее этого.

Экс-зек, хромая, медленно обходит комнату, галстук захлестнут на спину, и поправляет криво висящие портреты. Холокост пробуждает чувства. Среди разбросанной и разорванной одежды. И стонов, с которыми дерущиеся дамы вновь усиливают свои захваты, ослабленные взрывом. Кто-то тихонько поет. А Элмер с огромной косматой серой головой обнюхивает и облизывает лежащие лица. Персиваль заметает дымящиеся кусочки торфа. В поле ревет осел. Через разбитые окна вливается мягкий влажный ночной воздух.

Слышен звук мотора, по небу пробегают лучи автомобильных фар. Эрконвальд в разорванной в клочья рубашке сидит, опершись локтями на стол, обхватив голову руками. Открывается огромная дверь обеденного зала. Позади маленького, кругленького человека в пальто и с черным саквояжем башней возвышается Тим. Замирает в дверях. Доктор. Надевает очки. Осматривает сцену. Медленно поднимает руку к сердцу. Покачивается. Пошатывается. И падает прямо лицом вниз.

Еще один

Печально

Замер

В ночи

Еще одна

Ясность

Звучит

В тиши.

Утренние лучи, голубые и солнечные, после взрыва и пламени буйной ночи. Обитатели Кладбищенского замка расползлись по комнатам. Те, кто мог. Доктора спасали на столе в обеденном зале от сердечного приступа. Эрконвальд и Франц с повязками красного креста на руках, пританцовывая, оказывали помощь раненым.

Я совершаю утреннее писанье и с высокой стены вижу в траве паутину. Сплетенную в темноте в волнующее море белизны. Шарлен и Персиваль оттащили меня в постель. От легкого сотрясения мне приснился сон, что я живу в эскимосской игле. Множество народа прибывает в тундру. На плотно слежавшемся снеге северного полюса образовалась огромная куча дерьма. Я потерял рубашку и проснулся весь в поту. Чтобы увидеть, как на полу Элмер, играючи, поедает последние мои драгоценные денежки, полученные от Эрконвальда. Прошептавший, когда меня уводили:

— Уважаемый, хотя оптические усовершенствования обеденного зала вполне хороши, сейчас самое время удалить наиболее мрачные выражения излишнего использования барокко.

Указующий Добрый Свет, всего перекореженного, последний раз видели в кольчуге, одетую на травяную юбку, ползущим на четвереньках через большой зал и вверх по куче булыжников, где он попытался встать и потрясти бронированным кулаком, после чего рухнул спиной в яму. Внизу среди материала, содержащего минералы, раздавался его голос.

— Я — легионер. Сегодня вечером я отправляюсь в поход. Чтобы задать взбучку идолопоклонникам и язычникам. Попадет тем, кто осмелился совершить моральную нечистоплотность, назвав меня Указующим Добрым Светом распахнутого кимоно.

Дерущихся женщин так и оставили, вцепившимися друг другу в волосы. Барона видели уединившимся в библиотеке, читающим при свечах биографию международного мошенника, на коленях у него лежала открытая коробка шоколадных конфет, а рядом стояла бутылка с бокалом. Выстави это место на продажу. С необычным ассортиментом постоянных обитателей. Неповторимая сделка. Включающая верных слуг, посуду из дешевого серебра, хлебницы, полочки для тостеров и совочки для крошек. Подойдет для использования в качестве учреждения. Идеального для тех, кто озабочен постоянными раскопками или выведением змей. Или просто хочет иногда побряцать оружием.

Доктор, накаченный эмульсией ослиной вытяжки Эрконвальда, бренди и медом, мирно отоспавшись утром, поднялся живым и здоровым. Его вместе с черным саквояжем и сломанными золотыми часами усадили в автомобиль. Обернувшись, он быстро окинул взглядом бастионы и рванул на своем синем двух тонов авто вниз по дороге.

Клементин сидит в спальном шезлонге в галстуке в зеленую и синюю полоску. Входит Шарлен, за которой следует блондин. Она несет поднос с завтраком, ломтики бекона, жареные помидоры, яйца, нарезанный хлеб с маслом и горячий чай. Блондин с сияющим розовым лицом довольно улыбается, увидев меня. Лежащего здесь в слабых лучах солнечного света. Владыку, землевладельца и жертву взрыва.

— Рад видеть вас живым после вчерашней ночи. Уголек прожег мне костюм, но сам я в порядке. У вас такие интересные друзья и образ жизни. Ваш голос восстановился?

— Да.

— А я свой почти потерял. Меня обхитрило все человечество. Сойдя с корабля, я добирался на попутках. Багаж мой или терялся, или его у меня крали, или отсылали в другое место. Кончилось тем, что у меня осталась шляпа-котелок, выцветшая до бледно синего цвета, и кривая трость. Промокший и замерзший, я отправился дальше пешком и встретил по дороге небольшую группу людей. Я спросил их главного, что случилось. Они ответили, что ищут истину последнего дня. Я их спросил, где они берут деньги на такие поиски, так как мне самому интересно поискать вместе с ними. Они ответили, что пройдет время, пока меня примут, а пока они сделают меня временным проповедником и вручили мне карту этого района. Вашего замечательного друга Эрконвальда я встретил на перекрестке.

Наливаю чашку чая этому человеку по имени Бладмон. От его лица и улыбки завтрак становится веселее. Я даже жалею, что не дал ему выиграть в шахматы. Он просит меня передать ломтик бекона. Укладывает его на длинный поджаренный кусочек пресного хлеба. Сидит, жует, глаза цвета морской волны. Моряк, как и я.

Входит Персиваль. За распоряжениями на данный день. Думает только о том, как бы и дальше кормить меня здесь, за железной дверью. Ставит Оскара часовым у двери. Там, где он не провалится сквозь пол. И будет обыскивать всех посетителей на предмет взрывчатых веществ.

— Извините, сэр, зайду попозже. Я не знал, что вы заняты.

Бладмон встает. Нервно сметает крошки. Его кожаные туфли все в бурых пятнах и сморщились. Тонкий оранжевый твидовый галстук стягивает ворот рубашки. Под пиджаком толстый коричневый свитер.

— Пожалуйста, я ухожу. Хочется прогуляться по саду.

Бладмон кланяется и выходит. Персиваль поднимает остатки банкноты. Смотрит на Элмера, который уставился на него своими темными глазами. Грозит ему пальцем. Элмер прячет голову под лапы.

— Да, ну и ночка была вчера, не так ли, сэр? А теперь представьте, что бы было, если бы большая часть взрыва не ушла вверх по трубе? Нас бы всех поубивало. Вам нравятся помидоры на завтрак?

— Да.

— Сам я их не ем. В детстве мне дали помидор и сказали, что это яблоко, я его укусил, а из него закапало, я подумал, что это кровь и с тех пор не могу есть ни яблоки, ни помидоры.

— Персиваль, как дела в замке?

— Сэр, потребуется армия математиков, которые будут всеми пальцами рук и ног щелкать на счетах, чтобы все это просчитать. Г-н Эрконвальд, лично, и Барон в данную минуту находятся в обеденном зале и стеклят окна. Этот