— Внимание! Готовность тридцать минут! — голос Фермера отвлек меня от мечтаний. — Постам доложить о готовности!

— Первый и второй готовы! — начал перекличку Бродяга.

— Третий готов! — это Алик.

— Четвертый готов! — Лешка Дымов сидит метрах в ста от основной позиции, прикрывая с пулеметом подходы.

— Пятый готов! — это сам командир.

— Шестой готов! — Док разместился чуть дальше по шоссе, прикрывая нас со стороны Минска.

— Седьмой готов! — Емельян обеспечивает наши тылы и руководит «приданными».

Смешно, но по раскладу выходит, как в той старой шутке: «Твой номер восемь — сиди и молчи в трубочку!»

— Восьмой готов!

— Внимание всем! Объявляю режим радиомолчания! Докладывать только важные вещи. Всем удачи! Отбой.

Минуты, составлявшие объявленные командиром полчаса, то летели со скоростью весенней капели, то тянулись медленно, словно древесная смола. Четверть часа назад, в двадцать минут третьего, над нами пролетел немецкий самолет — памятная по кинофильмам и мемуарам «рама». Немцы этот самолет «Уху», то есть «Филин», называли. Разведчик летел довольно низко, метрах в пятистах над землей. Заметить нас он не мог, но какой-то рефлекс заставил меня замереть не дыша. Негромко шумя моторами, самолет удалился в сторону Минска.

— Тоха.

Я обернулся на голос. Это Тотен окликнул меня, сопровождая при этом самолет стволами своих авиационных пулеметов.

— Что?

— Как думаешь, я его сбить смогу?

— А хрен его знает… Может, и собьешь… — неопределенно ответил я другу.

— А то ведь он может нам неприятностей при отходе доставить ой-ей-ей каких…

Спустя несколько мгновений из своей «нычки» выглянул Фермер:

— Алик, если что — действительно придется шугануть этого летуна. Я бы из крупняка попробовал, но ствол максимум на пятнадцать градусов поднимается. А теперь готовьтесь по-настоящему, объект максимум через двадцать минут поедет, сейчас как раз «головняк»[33]появится.

Саша не обманул, буквально через пять минут на дороге в клубах пыли появились несколько мотоциклов. В бинокль я отчетливо разглядел пулеметы на колясках и эсэсовские номера на передних крыльях. Лиц мотоциклистов не видно — закрыты очками-«консервами» и шарфами, но по сторонам парни явно смотрят. И скорость неплохая — под «полтинник» держат, несмотря на колдобины. Не притормаживая, мотогансы пронеслись к Минску.

— Готовность десять минут! — скороговоркой скомандовал Фермер.

Нервно хрустнув суставами пальцев, я надел каску. Командир наш по спецурской своей привычке каски недолюбливает, предпочитая им кепи или платок, но утром нам строго-настрого приказал защитить головы. Так и сказал: «Сегодня тут столько всего летать будет, что если кого без каски увижу — сам голову оторву!»

Касочка у меня тоже трофейная, вермахтовская, а вот чехол к ней из будущего, бундесверовский. Налез как родной.

«Что-то колотит меня! — вон, даже подбородочный ремешок не сразу застегнуть получилось. И пот прошиб… Так, спокойнее, дорогой товарищ! Спокойнее! — волевым усилием заставляю себя дышать медленно и глубоко. Четыре счета — вдох через нос, выдох ртом — на восемь… Один, два, три, четыре… Выыыыдоооох… Один, два, три, четыре…»

На пятом вздохе руки перестали трястись, а на десятом я совсем успокоился. Взял в правую руку фотоаппарат, выдвинул архаичный объектив и приготовился. «Может, еще и Пулитцера[34]получу… или Сталинскую премию в области журналистики… Вот только за что? За лучшую новостную фотографию или лучший радиорепортаж? Опять чушь всякая в голову лезет! Ну-ка! Еще три вдоха!»

* * *

— Контакт, девять часов, двести. Колонна! — голос Дымова звучал в наушнике по-мальчишески звонко, хотя он и есть мальчишка, на пятнадцать лет младше меня, как-никак. А ведь сколько копий сломали Фермер и Бродяга, споря, давать «чужому» рацию или не давать? Все-таки Шура-Два уломал командира, и последние несколько дней его подопечный гордо рассекал со старенькой «сороковой» «алинкой».

Я снова посмотрел на часы — стрелки показывали без двух минут три. Включил запись видео на обоих мобильниках и, используя самодельный визир, навел объективы на дорогу. Моя «Нокия» снимала общий план, а тотеновский понтовый «айфон» — крупный. Батареи заряжены под завязку, а памяти должно хватить минут на двадцать съемки. Можно было бы стереть что-нибудь из старого, но командир категорически запретил это делать. Сказал, что снимки — лишнее доказательство, что мы действительно из будущего, а не агенты абвера или гестапо.

Первыми в поле моего зрения въехали шесть мотоциклов с колясками. Ехали они парами уступом влево, так что занимали всю дорогу. Следом показался «передок Круппа», отличавшийся от нашего формой кузова и установленной в нем турелью со спаренными «эмгачами». Затем еще один «ублюдок» с десятком солдат в полевой форме войск СС, большая легковушка, еще одна… И, наконец, здоровенный, метров пять, не меньше, черный лимузин с большим флажком на правом переднем крыле.

«Есть!» — возликовал внутренний голос, Я поднял фотоаппарат, подстроил фокус и сделал первый снимок колонны. И практически сразу после этого в наушнике голос командира спокойно, даже буднично приказал:

— Всем внимание! Работаем! «Балка-Три» — товсь! — И, спустя секунду: — «Балка-Три» — огонь!

Правее, там, где дорога делала плавную широкую дугу, вспухло несколько облачков порохового дыма…