Джойс неосознанно процитировала любимый ответ своей матери:

– Поешь песенку «Верь, если хочешь»?

– Я обещаю. Ты мне очень нравишься, Джойс. Правда. Я считаю, что ты выглядишь великолепно.

Джойс сглотнула, потом откашлялась, прижимая руки к груди.

– Дай мне бумагу.

Найджел взял пистолет и пошел за бумагой. Кроме туалетной бумаги в сортире, в доме ничего подобного не было, поэтому он оторвал заднюю обложку от зачитанной до дыр «Венеры в мехах»[39], валявшейся на подоконнике. Пистолет вновь вернулся на плиту, а Найджел встал позади Джойс, придав лицу самое заботливое выражение на тот случай, если она обернется.

Девушка написала: «Дорогая мама, ты, конечно, узнаешь мой почерк. Сообщаю, что со мной все в порядке. Не волнуйся. Скоро я буду дома, с тобой. Скажи папе, что я его люблю». Она сжала зубы – сильно, до скрипа. Она поплачет позже, когда эти двое уснут. «Твоя любящая дочь Джойс».

Найджел положил руку ей на плечо. Джойс собиралась крикнуть: «Отстань от меня!» – но пистолет был так близко, его можно было схватить, если вытянуть руку. Тогда «позже» будет временем не для слез, а для радости и встречи с семьей. Надо только не терять сейчас головы. Она наклонилась вперед над столом. Найджел зашел с другой стороны, склонился над нею и положил другую руку на второе плечо девушки, едва ли не обнимая ее, и произнес:

– Джойс, любимая…

Она медленно подняла голову, и лица их оказались совсем рядом. Девушка смотрела в его холодные глаза, на его красивые губы, полуоткрытые в предвкушении. Его поцелуи не должны быть особо отвратительны, он достаточно симпатичен. Если она должна его поцеловать, она это сделает. Не нужно особо придавать этому значения. Что касается дальнейшего… Найджел коснулся губами ее губ, и Джойс быстро протянула руку за пистолетом.

– Ах ты, сука! – заорал он и выбил пистолет у нее из руки.

Оружие полетело на пол через всю кухню. Найджел упал на колени, чтобы схватить его. Отпрянув, Джойс прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Найджел направил на нее пистолет и мотнул головой, приказывая ей идти в жилую комнату. Она вошла и устало осела на матрас, держа письмо в руках.

Несколько секунд спустя девушка выдавила хриплым низким голосом:

– Можешь это порвать.

– Тебе не следовало так делать.

– А ты бы не сделал так на моем месте?

Найджел не ответил ей. Он быстро соображал. Это происшествие не должно сорвать его планы. Джойс вполне согласна была поцеловать его, она этого желала, – он понял это по глупо-сентиментальному выражению ее лица, когда обнял ее за плечи. И вполне естественно, что ей пришла в голову мысль схватить пистолет – самосохранение превыше секса. Но в дальнейшем вполне может сложиться ситуация, когда самосохранение не включится – когда они оба меньше всего будут думать об оружии. Эта попытка поцелуя разбудила в нем настоящее желание. То, что Джойс оказалась в его власти, то, что она испытывала покорность и благодарность к нему, заставило Найджела желать ее.

– Я не буду ничего отменять из-за этого, – сказал он. – Твое письмо я все равно отправлю.

Джойс была удивлена, но и не подумала отблагодарить его. Ярость на ее лице снова сменилась мягким расслабленным выражением.

– Дело в том, – продолжил Найджел тоном воспитанного школьника, – что мне кажется, что я тебе и впрямь нравлюсь. Понимаешь, я почувствовал в тебе это с самого начала.

Джойс знала, что должна сделать сейчас – или не сейчас, а завтра, когда брюнет снова уйдет. Ее тошнило при одной мысли об этом, и она представить не могла, как сделает это и что будет при этом чувствовать. Будет ли она сама себе казаться грязной и отвратительной, как проститутка? А что, если она забеременеет? Она уже неделю не имела возможности принимать свои таблетки. Но она сделает все, что от нее потребуется, и доберется до пистолета, а о последствиях подумает позже, когда будет дома с матерью, отцом и Стивеном. Ей никогда и в голову не приходило, что она за всю свою жизнь будет заниматься любовью с кем-либо, кроме Стивена. Они со Стивеном будут заниматься любовью каждую ночь, как и прежде, пока им не стукнет лет сорок и они не станут слишком старыми для этого. Но если черт гонит, приходится ехать. Она посмотрела на светловолосого негодяя с пистолетом. Вот он, черт, который гонит…

– Я не против того, что ты собирался сделать только что в кухне, – сказала она. – Но только не сейчас. Я себя плохо чувствую, это было как шок.

– Джойс, – вымолвил он и сделал шаг к ней.

– Нет. Я сказала – не сейчас. Он может в любую минуту вернуться.

– Завтра я избавлюсь от него на весь вечер.

– Не завтра, – возразила Джойс, стараясь оттянуть неприятные события. – В понедельник.

В театре, который выбрал Алан, шла постановка комедии Бернарда Шоу, собравшая много хвалебных отзывов. Он решил пойти сюда потому, что здесь не будет постельных сцен, разговоров о сексе или матерных слов, которые заставили бы его покраснеть в обществе Роуз. Но, оказавшись у кассы, он узнал, что остались только билеты на галерку, а он не мог повести на галерку такую девушку, как Роуз. Все остальные театры в округе, похоже, давали либо такие пьесы, которых Алан старался избегать (из-за чего и выбрал «Поживем – увидим»), либо Шекспира, который для такого случая казался слишком серьезным, или же мюзиклы, которые могли не нравиться Роз.

А потом неожиданно Алан понял, что вообще не может выдержать этого. От испуга у него заледенели ноги. Он не мог ужинать с нею наедине в ресторане, не зная, что заказать, и как это сделать, или какое вино выбрать. Он не мог провожать ее домой поздним вечером, сидеть рядом с нею на заднем сиденье такси, после того, как они вместе посмотрели пьесу, где люди появлялись обнаженными, говорили о сексе или, хуже того, занимались им. И посреди этих сомнений ему пришла в голову удачная мысль. Когда Алан поднимался наверх, чтобы спросить Уну Энгстранд о нагревателе воды, он подумывал пригласить ее и Цезаря Локсли что-нибудь выпить вечером в субботу. Почему бы не сделать именно так? Почему бы не позвать Уну, Цезаря и эту его Энни на стаканчик чего-нибудь легкого в его комнату и пригласить также и Роуз? Эта идея нравилась ему куда больше. Роуз увидит дом, который он нашел благодаря ее доброте, он не будет оставаться наедине с ней, пока не пойдет провожать ее домой, – а может быть, у нее есть машина? И к тому же он с радостью устроит вечеринку, столь не похожую на визиты в гости к Китсонам и Хейшемам, на этой вечеринке будет настоящее общение между людьми, которые тепло друг к другу относятся и хотят провести время вместе. И это должно сломать лед между ним и Роуз, сделав их следующую встречу куда проще и приятней для него.

Достаточно ли будет одних напитков, или нужно взять еще и еды? Он не умеет готовить. Алан подумал о салате-латуке, сардинах и кексе «Мадейра», о печенке, беконе и сосисках. Это было безнадежно. Пусть уж будут одни напитки, с орешками на закуску. Рядом с винным магазином, где он купил «Бристоль-крим» и вермут, располагался киоск с прессой. Вечерняя газета поведала Алану – на двадцать четыре часа раньше, чем Найджелу, – что лайнер «Сабены» приземлился в Каире, что переговоры о повышении заработной платы зашли в тупик и что мать Джойс Калвер доставлена в больницу в состоянии комы. Над ним словно прошло облако, омрачая его счастье и заслоняя бледное зимнее солнце. Если миссис Калвер умрет, вправе ли кто-либо сказать, что это вина Алана? Нет. Если бы он поднял тревогу и полиция преследовала похитителей Джойс, кто знает, что могло бы с ней случиться? Грабители могли бы разбить машину или пристрелить девушку. Множество случаев доказывает, что в отношении подобных людей лучше не предпринимать поспешных действий. Он сам только что прочитал об исходе дела с угоном самолета. Никаких угроз или вооруженных атак, в отличие, скажем, от операции «Энтеббе»[40], когда была убита женщина. А сейчас все спокойно сдались угонщикам, и за этим последовали мирные переговоры.