Гилл взирал невидящими глазами на центральный купол Маганоса, на многогранный хрустальный свод, увитый изнутри лозами, покуда тот не сменила пекарня, где кондитер вынимал из печи подносы свежих булочек в ожидании пересменки на руднике, а потом – на панорамный обзор четырех главных карьеров с вершины срединного купола. Эти случайные кадры угнетали его, напоминая о неуклонном распространении паралича, сковавшего дряхлое тело Дельзаки Ли. Успеет ли Акорна, вернувшись, застать своего благодетеля в живых? Образ ее запечатлелся в сердце горняка так явственно, что на миг ему показалось, что это память поместила его на один из экранов. А потом Гилл заорал так, что Рафик от испуга уронил лазерную указку, которой чертил по карте возможный путь «Акадецки» для Пала Кендоро и мистера Ли.

– Что, во имя всех джиннов Джибути… – начал было Рафик, прежде чем вспомнить и уважить просьбу Джудит – не ругаться, как пристало потомку двадцати поколений армяно-арабских торговцев коврами.

– Гилл, что за шутки?! Мы тут, между прочим, работать пытаемся, если ты не заметил!

– Акорна, – прохрипел Гилл. – Я ее видел… на экране. Она никуда не улетала, Рафик! Она здесь, на Маганосе!

– Не может быть!… – начал Пал, и осекся. – Или может?

Акорна здесь, на базе, и скрывается от него? Эта мысль была почти невыносима.

– Я ее видел, говорю вам! – настаивал Гилл. – Она была…

Он опустил руку. Экран, в который он собрался было ткнуть, показывал ряды парт, и ребятишек, разучивавших алфавит интерлингвы одновременно с языком жестов.

– …Вот тут, – закончил горняк, – только не в школе, а в каком-то коридоре, и чертов таймер переключил камеры прежде, чем я сумел разобрать, в каком!

– Вон она! – воскликнула Джудит, указывая на экран в верхнем правом углу панели.

– Это новые туннели, – заметил Гилл, – где-то в третьем секторе.

– Но это не Акорна, – вмешался Пал в ту же минуту.

Изображение сменилось – теперь экран показывал доки.

– Пропади он пропадом, этот таймер! Отключить его никак нельзя? – взорвался Гилл. – А ты, Пал, из ума совсем выжил? Сколько у нас тут еще шляется шестифутовых личностей с золотыми рогами?

– Очевидно, несколько. – Пал сложил руки на груди с видом человека, готового отстаивать свою точку зрения до последнего, какой бы нелепой и невероятной она ни казалась всем остальным. – Акорну я бы узнал среди тысячи ее сородичей.

– Откуда тебе знать? – фыркнул Гилл. – Ты же никогда не видел тысячи ее сородичей?

– Я бы ее узнал, – настаивал Пал, – и это не моя дама.

Отвернувшись от экранов, Джудит принялась обшаривать стол Дельзаки Ли.

– Джудит! – рявкнул Гилл. – Что за фокусы?! Иди сюда, следи за экранами! Подстрахуешь меня, если она опять появится! Нет, сначала позвони кому-нибудь, пусть бегут в третий… Нет, я же не знаю, какой подсектор, мы всего шесть открыли, но должно же на все хватить охранников? На кой ляд тебе сейчас скрепки понадобились? У нас катастрофа!

– Ищет пульт ручного управления, – перебил его Дельзаки Ли сухим, слегка ироничным шепотком, перекрывшим могучий рев встревоженного горняка. – Я предложил. Ты против?

Гилл уставился на старика.

– Он еще работает?

– Отключает таймер, – прошептал Ли. – Удобно, если хочешь на чем-то сосредоточиться… только кому-то придется нажимать.

Джудит нырнула в гору нефритовых фигурок, лазерных ручек, исчерканных билетов тотализатора, фактлистиков с небрежно начерканными на обороте паролями доступа, и датакубиков без этикеток, и с триумфальным воплем выдернула из ее глубин панель управления.

– Перепробуй все камеры в третьем, – наставлял ее Гилл. – Будем перелистывать по одной, пока не…

– Глупый, – перебила его Джудит, – экранов куда больше шести, можем включить все камеры разом.

Дрожащими руками она набрала код камеры наблюдения в секторе 3-А, потом 3-Б, 3-Ц, 3-Д…

– ВОТ ОНА! – хором воскликнули Гилл и Рафик.

– Нет, не она! – настаивал Пал.

Дельзаки Ли шепотом отдал приказ, и послушное кресло двинулось через комнату, поближе к тому экрану, что показывал происходящее в штреке 3-Д.

– Вот он! – хором завизжала вся группа, когда Хаджнал вылетел на открытое место позади рамонова пробойника и последние двадцать футов одолел, скользя на пятой точке, чтобы остановиться под самой горой лунного щебня, громоздившейся в конце штрека. – Достал? Достал?

– Хаджнал, гроссмейстер воров с Кездета, наносит новый удар! – похвастался мальчишка, распахивая куртчонку, чтобы продемонстрировать приятелям перепуганного до смерти ушастого, белогрудого шизайца. Зверек, пронзительно пискнув, метнулся прочь из сомнительного убежища, ударив Хаджнала в грудь мощными задними лапами, и вся компания с гиканьем бросилась его ловить.

– Ай! Он царапается!

– Ирунда ета, ты гля, как он меня располосовал – я же не выронил! – Задрав футболку, Хаджнал с гордостью показал всем длинные кровоточащие царапины на груди и животе. – Да поскорей же, пихайте его в ящик за операторской кабиной! Я по дороге Рамона видал. Не поверит он, что тут привидения водются, если увидит клятую животину.

– Бе-едный шизайчик, – проворковала одна из девочек, прижимая к себе напуганную зверушку и поглаживая по спине, покуда шизаяц не перестал нервно поводить ушами и закатывать глаза. – Ты же не хотел никого поранить, бедняжка? Ты сам напугался? Хаджнал, по-моему, не стоит его сувать в ящик, он со страху околеть может.

– Эва, если ты не перестанешь с ним носиться, он у тебя на руках задрыхнет, и вся затея накроется!

Бесенята из первого выпускного класса уже не первую неделю обрабатывали Рамона Тринидада, пытаясь убедить суеверного шахтера, что проходческий комбайн, на котором тот работал, одержим духом рудничного рабочего, погибшего при обстоятельствах столь ужасных, что никто из тех, кто слышал его историю, не соглашался больше работать на этом месте. Успех своей затеи они измеряли количеством образков и иконок, которыми Рамон увешивал злосчастный комбайн, дружно винили рабочих следующей смены за то, что те «теряли» большую часть образов, и даже устроили негласное соревнование – кто обронит больше душераздирающих намеков о судьбе несчастного мифического рабочего. Однако Рамон уже начал сомневаться в ничем не подтвержденных ребячьих байках, и пора было подкинуть ему свидетельства посерьезней. Расчет был на то, что писк и поскребывание принадлежащего пекарю с третьей смены ручного шизайца, запертого в ящике для инструментов позади кабины, прозвучат достаточно призрачно. А Хаджнал, страшно гордившийся своим прошлым – на Кездете он был не крепостным на фабрике, как остальные, а свободным воришкой – вызвался «одолжить» шизайца без ведома пекаря.

– Это низко – сажать его в темный тесный ящик! – пропищала другая девчонка. – Не надо! Он такой сла-авный!