Настя снова вернулась в камеру и решила подразнить невидимого надзирателя. Раз двадцать она заставляла его открывать и закрывать туалет, пока ей самой это не надоело. А надзиратель или обладал бесконечным терпением, или она имела дело с автоматом и только зря потратила время.

Она прилегла на кушетку, закинув руки за голову, и свет на потолке тут же погас. Встала — снова загорелся. Поняв, что дразнить бездушный механизм нет смысла, потому что он все равно ничего не поймет, Настя решила полежать и подумать. Лежала минут пять, но ничего путного в голову не пришло. Потом услышала какой-то слабый звук, резко поднялась с кушетки и увидела, что от стены откинулся небольшой столик с двумя пласти-ковыми мисками и стаканом, а рядом — откидное сиденье. В мисках оказался куриный суп с вермишелью и картофельное пюре с котлетой, в стакане — апельсиновый сок. Ничего особенного, но приготовлено довольно вкусно. Настя с удовольствием поела, села на кушетку и стала ждать, что же будет с посудой.

Посуда оставалась на месте, никто не собирался ее забирать, а столик со стулом так и торчали из стены. В голове мелькнула догадка, и Настя легла. Свет погас, и раздался тихий щелчок. Она встала, но столика со стулом уже не было, они исчезли вместе с посудой.

Настя решила, что все эти чудеса стоят больших денег, поэтому вряд ли причиной ее похищения послужили воображаемые папины доходы. Но кто же тогда ее украл? Вдруг это торговцы человеческими органами, про которых она как-то читала в журнале? Или, может быть, в детективе? Нет, не помнит.

Чтобы не пропустить следующее появление столика, она села на кушетку и стала пялиться на стенку. Сидела так, наверное, несколько часов, потом не выдержала и снова попросилась в туалет, а когда вернулась — вот он, ужин! На этот раз миска со сладкой творожной массой, булочка и кружка горячего чая. Настя решила, что теперь ее не удастся провести, и бросила грязную посуду прямо на пол, твердо решив узнать, кто же придет ее забирать. Но не тут-то было. Через полчаса свет погас, хотя она и не ложилась. Она долго сидела, потом легла, но решила не спать. А когда проснулась, в камере снова было чисто.

Второй день прошел точно так же, как и первый. Туалет, душ, завтрак, обед, ужин, отбой. Настя решила больше не ставить дурацких экспериментов. Пусть делают что хотят, она будет выше этих бандитов. Все равно когда-нибудь они будут вынуждены все объяснить. А папка, конечно, ищет ее и непременно найдет и спасет, в этом она ни чуточки не сомневалась. Хорошо бы, чтобы он пришел вместе с Андреем…

А на третий день с утра поднялась совсем другая панель, и в камеру вошли две женщины в такой же, как у нее, одежде, только не зеленого цвета, а светло-голубого. Их лица скрывали марлевые повязки. Одна из них, миниатюрная, с идеальной фигурой и светлыми крашеными волосами под шапочкой-колпачком, держала в руке эмалированную кювету с большим пустым шприцем и резиновой трубочкой. Вторая была рослая, широкоплечая и нескладная, как мужик. Настя спрыгнула с кушетки и забилась в угол, решив так просто не даваться.

— Кто вы такие? Где я? Что вам от меня нужно? — выпалила она как из пулемета.

Вошедшие женщины не обратили никакого внимания на ее героизм. Рослая подошла к ней, схватила за руку и швырнула на кушетку, прижав так, что Настя не могла даже шевельнуться. Силища у нее в руках была неимоверная. Вторая перетянула ей руку резиновой трубкой и ловко набрала полный шприц крови из вены. Снова поднялась панель, за которой Настя увидела коридор с такими же металлическими стенами, и камера опустела, будто никто и не заходил.

Настя проплакала до самого обеда, потому что ей было страшно. Неужели и вправду торговцы органами? Зачем бы иначе понадобилась ее кровь? А после обеда произошло то, чего она и вовсе не ожидала. В камере снова появились те же женщины и снова принялись брать у нее кровь.

— Отпустите меня! — кричала Настя, пытаясь вырваться, но рука была словно зажата в тиски. — Вы что, вампиры, что ли?

Точно так же она могла бы кричать любой из четырех стен камеры.

Роберт каждый день выкраивал хотя бы полчаса, чтобы последить за этой девчонкой, дочерью Жуковского. Красивая, ничего не скажешь, но не в его вкусе. В последнее время ему нравились девочки на несколько лет моложе. Правда, он и не собирался использовать пленницу подобным образом, у нее было совсем другое назначение. Ему понравилось ее поведение — ревела недолго, быстро пришла в себя и даже иногда проявляла чувство юмора.

Решив проверить одну смутную догадку, Сидорин приказал взять у пленницы кровь на анализ. Но недотепа медсестра, перелив кровь из шприца в пробирку, споткнулась на ровном месте, и пробирка разбилась. Пришлось брать кровь повторно, причем он приказал сразу уложить шприц в выложенный ватой футляр и в таком виде доставить в лабораторию доктора Лифшица. А дальше началось непонятное. Лаборанты сделали анализ, доктор ввел его результаты в компьютер, но едва начал работу, как компьютер завис. Пока вызванный специалист разбирался с железом, доктор ввел данные в другую машину, и у нее полностью вылетела программа. То же произошло и с третьим компьютером. Растерянный спец заявил, что, похоже, все машины поражены неизвестным вирусом, но какой вирус мог попасть в компьютер при вводе обыкновенного анализа крови? Роберт не верил в подобные чудеса. Чудесам, считал он, могут быть подвержены люди, но никак не техника.

Раздосадованный неудачей доктор взялся рассчитывать генотип девчонки вручную, но скоро запутался, сбился, чего раньше никогда с ним не бывало, потом, весь раскрасневшись, заявил, что сам Господь не хочет, чтобы этот анализ был доведен до конца, и наотрез отказался продолжать работу.

Романов принял Захара в одном из принадлежащих Администрации президента неприметных зданий, расположенном внутри Садового кольца. Цыган приехал без лишней помпы, не в привычном лимузине, а в неприметном «вольво». Одет на этот раз он был в дорогой темно-синий костюм и выглядел не цыганским бароном, а не меньше чем главой преуспевающей корпорации.

— Чай, кофе? — радушно предложил Романов. — Или чего-нибудь покрепче?

— Покрепче я не употребляю уже лет двадцать, — поклонился в знак признательности Захар, — кофе не пью с малолетства, а чай признаю только тот, что умеет заваривать во всем мире единственная старая цыганка. Если бы вы знали, как я оберегаю ее здоровье! Поэтому, если вас не затруднит, немного простой минеральной воды.

Василий Андреевич улыбнулся и позвонил секретарше, которая принесла пузатую бутылочку «Перье» для гостя и серебряный кофейник с маленькой чашкой для хозяина.

— И что же привело вас ко мне, уважаемый Захар Фомич? — пригубив кофе, спросил Романов. Он внимательно изучил доставленное по его приказу досье на Вансовича. Неформальный глава цыганской общины Москвы и Московской области, по документам — шестьдесят девять лет (выглядит значительно моложе, отметил Романов), размер состояния неизвестен, но, по косвенным оценкам, очень большой. В криминале не замечен, хотя и не мешает другим цыганам заниматься незаконными делами, в частности — торговлей наркотиками. Не мешает, но, и не помогает. Больше в досье ничего не было, поэтому Романов решил выстраивать разговор, руководствуясь сложившейся ситуацией.