случилось. Он беспокоится о тебе. Он знает, что Ноа облажался по-крупному.

— Прости… он что? — Мой голос становится таким высоким и громким, что я почти уверена, что достиг совершенно новых децибел, неизвестных человеку.

— Он… э-э… позвонил твоему брату.

— Да как он посмел! — я стону и опускаю голову на руки, яростно протирая глаза тыльной стороной ладоней. — Теперь я должна объяснить своему брату, почему я позволила его лучшему другу трахнуть меня шестью способами до воскресенья!

— Ладно тебе, — говорит она, поглаживая мою руку. — Ты не обязана объяснять это своему брату, потому что это отвратительно, и могу гарантировать, он не захочет знать. И это не его дело, честно говоря, Милли. Вы с Ноа два взрослых человека, сделали это по обоюдному согласию, и то, что будет дальше, никак не повлияет на твоего брата.

Я снова стону и откидываю голову назад. Не имеет значения, что Тедди не должен переживать обо мне и Ноа. Мне не все равно. Я не хотела, чтобы все это выплыло наружу прямо перед свадьбой. Это только усилит стресс для Тедди. А если он почувствует, что ему придется выбрать чью-то сторону? Я не хочу, чтобы он проходил через что-то подобное.

Вот почему нельзя связываться с друзьями своего брата. Если что-то пойдет не так, это может погубить всех. Я никогда не хотела говорить ему об этом, если только мы с Ноа не решили сделать все по-серьезному.

— Послушай, уже поздно, — говорит Тифф, наклоняясь, чтобы обнять меня. — И у тебя был длинный и дерьмовый день. Поспи немного.

Я сижу и почесываю Энни, пока Тифф приносит мне пару подушек.

— Угощайся всем, что нужно. И если понадобятся объятия, ты знаешь, где я. — Она подмигивает, а затем целует Энни, прежде чем направиться обратно по своему маленькому коридору.

Я вывожу Энни на улицу, чтобы она сходила по своим делам, а я подышала свежим воздухом. Я вдыхаю соленый аромат, витающий в воздухе, и прислоняюсь спиной к перилам крыльца. Еще две недели. Я должна продержаться еще две недели, а потом мне больше никогда не придется разговаривать с Ноа или видеть его.

Единственное, чего я боюсь делать дальше — это звонить своему брату. Обсуждать это с ним — последнее, что я хочу делать, особенно по телефону. Я думала, Ноа почувствовал бы то же самое, но, видимо, нет. Не знаю, почему он позвонил Тедди, но если он намеревается использовать его, чтобы добраться до меня, то это не сработает.

— Давай, девочка, — зову я Энни.

Мы заходим внутрь, и я сворачиваюсь калачиком на диване, в то время как она устраивается рядом со мной на полу. Я изо всех сил стараюсь не думать о Ноа, когда засыпаю, но мне снятся сны обо всем, что он сказал, как будто даже мое подсознание не остановится ни перед чем, лишь бы помучить меня.

ГЛАВА 23

Милли

После недели сна на диване у Тиффани я чувствую, что мое тело постарело лет на двадцать. Каждое утро я практически скатываюсь с дивана только для того, чтобы несколько минут полежать на ровном твердом полу и попытаться вправить свой чертов позвоночник.

Ноа задолжал мне прием у хиропрактика.

Я наконец-то написала ему сегодня утром, сообщив, что мне нужно заехать домой, чтобы взять кое-какие вещи. На прошлой неделе я собирала вещи в такой спешке, что не захватила достаточно одежды, и мне не хватает некоторых удобных нарядов.

Все, что я получила в ответ — это то, что он уйдет для моего удобства. Я знаю, Ноа делает это, потому что думает, будто я дам ему дополнительные баллы за уважение к моим желаниям и границам, но, честно говоря, это самый минимум. В наши дни все буквально сходят с ума из-за того, как должны вести себя мужчины.

Я оставляю Энни у Тифф, а сама бегу домой, и хотя грузовика Ноа нет на подъездной дорожке, у меня все еще трепещут бабочки в животе от волнения.

Я волнуюсь, что он каким-то образом удивит меня или вернется слишком рано, и мне придется встретиться с ним лицом к лицу.

Я осторожно обхожу дом сбоку, заглядывая в окна, убеждаюсь, что он не прячется где-нибудь там. Я чувствую себя нелепо, когда делаю это, но ничего не могу с собой поделать. Доверия между нами просто не существует.

Дом безукоризненно чист. Когда я вхожу внутрь, это даже не кажется моим домом. Он вычищен сверху донизу и кажется чужеродным. Не поймите меня неправильно, я не живу в грязи. Но считаю, что в доме нужно жить. Ну ладно, я не возражаю. В любом случае это нужно было сделать до свадьбы, но я планировала приехать и сделать это сама через несколько дней.

Думаю, можно вычеркнуть это из своего списка дел.

Войдя в свою спальню, я вижу, что он разложил вещи по всей моей кровати. Там мои любимые наряды, пижамы и даже несколько его футболок, в которых я спала. Все сложено и разложено стопками, чтобы я могла упаковать вещи. Я провожу пальцами по мягким футболкам, которые он оставил для меня, и сдерживаю слезы.

Даже сейчас хочу взять что-нибудь и надеть. Вместо этого просто подношу футболку к лицу и вдыхаю. Она все еще пахнет им, и у меня болит горло. Я не хотела признаваться себе в этом с тех пор, как уехала, но я скучаю по нему. Есть так много вещей, по которым я скучаю в нем. И быть без него каждый день было тяжело. Я даже представить себе не могу, на что это будет похоже, когда он уйдет навсегда, и мне снова придется спать в своей постели без него…

Я положила его футболку обратно в стопку, которую он оставил для меня. Я не буду брать ни одну из них. Если Ноа покидает меня навсегда, я не могу продолжать скучать по нему и носить его футболки. Я просто буду сидеть там, вдыхая его теплый аромат, и скучать, как влюбленный подросток.

Смотрю на то, что еще он мне оставил, и вижу коробку попкорна с добавлением сливочного масла и пакетик шоколадной стружки. Мои глаза пробегают по стикеру, который он оставил поверх.

На всякий случай, если у Тифф нет твоей любимой закуски.

Ублюдок.

Теперь слезы текут по моим щекам. Как будто он ударил меня кулаком в живот. Когда я собираю попкорн и шоколадную стружку и