— Сойти с коня, изменник! Встань на колени и попроси прощения за то, что первым вынул саблю из ножен! Если не сделаешь этого, то, клянусь Аллахом, прямо на этом месте тебе притянут к затылку пятки!

— По какому праву ты мною повелеваешь? Ты мне всего лишь брат, Тинибек!

— Я твой повелитель, Джанибек, и ты это прекрасно знаешь!

— Повелевать мною может только великий хан и моя мать! Ты пока еще не сел на трон, брат! Лучше уступи его мне и езжай с миром в свой Хорезм! Обещаю тебе тишину и спокойствие до конца моей или твоей жизни!

Конь под Тинибеком затанцевал.

— Возьмите этого негодяя! — громко крикнул он, указывая на брата.

Все последующее заняло считаные секунды. Джанибек диким пронзительным голосом закричал оглушительно-звонко:

— Хе-е ея-я я я я!

«Купец» одну за другой опрокинул две крайние амфоры, нефть большой черной лужей растеклась поперек улицы. Из ближайших ворот, на всех плоских крышах окружающих площадь домов появились лучники, стрелы с привязанной горящей паклей прочертили воздух. Другие черными длинными осами впились в ближайших к Тинибеку телохранителей, тонкими закаленными жалами пронзая железо и глубоко уходя в тело. Огонь взметнулся выше домов, отрезая большинству «бессмертных» выход на площадь. Новые глиняные сосуды летели в глубь улицы, заставляя лошадей пятиться, поворачиваться и нестись прочь. Стрелы еще дважды прошили воздух, затем на оставшихся в живых телохранителей стремительными соколами налетели нукеры Джанибека и повергли их ниц. Один Тинибек, как заговоренный, оставался в седле. Лицо его было белее мела, глаза широко раскрыты, закаменевшие пальцы намертво стиснули изукрашенную уздечку. Младший брат тронул коня и подъехал вплотную к старшему.

— А ведь я тебе предлагал решить дело миром, — сожалеючи произнес он. — Хотя… нам уже после смерти отца не было места двоим на этой земле. Умри же легко и быстро, брат! Кадан!

Сидевший наготове Андрей натянул лук и в упор выпустил длинную стрелу. Она вошла точно в незащищенное место, почти вся уйдя в горло. Тинибек качнулся и, не выпуская поводьев, начал заваливаться на бок. Тяжелый удар тела об утоптанную сухую землю. Пыль стала жадно впитывать алую кровь.

— Я ведь подарил тебе саблю, Кадан! Для чего? — негромко, так, чтобы слышал лишь тысячный, произнес хан. — Голову на копье!

Андрей соскочил, скорее отрезал, чем отрубил просимое и вздел истекающий алым символ победы на короткую сулицу. Протянул все это хозяину. В свете солнечных лучей золоченый шлем полыхал, словно факел.

— Следуй за мной!

Миновав другой улицей громадный костер, Джанибек с охраной достигли южных ворот, где, по договоренности, их уже поджидал Кутлук-Тимур. Громкий голос разнесся над долиной:

— Да здравствует великий хан Джанибек! Да хранит небо нашего нового великого хана!

Вначале сотня Камиля сошла с коней и пала на колени, касаясь лбами земли. Затем, словно заговоренные, то же самое проделали и воины, прибывшие с Джанибеком, и тысячи, явившиеся из Хорезма. В воздухе продолжало греметь:

— Аллах акбар! Да снизойдет его милость на нашего великого хана!

Джанибек наслаждался триумфом. Он шел к этому несколько долгих месяцев, он видел это в сладостных снах. Теперь же мог лицезреть и наяву. Прошло немало времени, прежде чем новый великий хан повелительно поднял руку вверх. Шум и крики затихли:

— Мои храбрые воины! Вы поступили мудро, возведя меня на трон! Клянусь, я этого никогда не забуду! Сейчас, прямо здесь, я принесу клятву, и после этого все будут гулять три дня и три ночи! Кутлук-Тимур, у тебя все готово?

— Все, светлейший!

— Тогда… начинаем! Да, пока не забыл…

Джанибек пальцем поманил нового беглербека и негромко произнес, указывая на Андрея:

— Этот наглец посмел пролить кровь чингизида! Повелеваю: взять его немедленно!

— Прикажи, я сам отрублю ему голову, — вспыхнул Кутлук-Тимур.

— Нет! Когда праздник закончится, переправишь его в дворцовый подвал в Сарай. Я еще найду о чем с ним побеседовать…

У ошеломленного Андрея выхватили из рук копье с головой Тинибека, сорвали с пояса саблю, выхватили лук. Отработанным движением кто-то скрутил за спиной руки.

Короткая команда, и двое нукеров, подхватив повод его коня, галопом вновь направились за городские стены, чтобы запереть в глухом каменном мешке…

Что ж, вот он снова в столице Золотой Орды, из которой с большими трудностями удалось убежать более года назад. Удастся ли теперь? Вряд ли… Тогда нашелся Кадан-2, сумевший провести тюремщиков. А вот великий золотоордынский хан ходит под уже осенним солнцем лишь в едином лице…

Андрей не мог понять двух вещей. Первое — где же был тот промах, из-за которого явная милость сменилась ханским гневом? Смерть Тинибека? Но тогда выходило, что Джанибек, вручая саблю и отдавая приказ, уже тогда обрекал своего тысячного на смерть! Ради чего? Ради чистоты своих собственных рук? Ерунда, на них кровь младшего брата. Да и в этой стране царит лишь один закон: победил — ты прав! Великие ханы садились на трон, преступая через кровь, родную и чужую, и их Аллах никого за это не карал. А может быть, карал? Именно тем, что самого убийцу на жизненном пути неотвратимо также поджидал клинок или чаша с ядом? Кто знает, кто знает…

Второе. Почему его не зарубили там же, на глазах коленопреклоненных тысяч, в назидание будущим раболепствующим тьмам? Кровь чингизида священна, об этом завещал еще сам великий основатель империи монголов. Почему продержали две седмицы в одном Сарае, а потом перевезли в другой? Кроме раба, приносившего скудную еду и питье, выносившего зловонную посудину, Андрея никто не навещал. Чего ждал повелитель земель от Яика до Днепра? Может быть, о нем просто забыли?..

…Оказалось, что не забыли! Поздним вечером два нукера вытащили изрядно похудевшего Андрея наверх, заставили снять вонючее тряпье и обмыться под водопроводной струей, посадили на коня и, тесно следуя по обеим сторонам пленника, доставили за город. В громадной войлочной юрте, вход которой охраняли шестеро безмолвных воинов, его уже ждали великий хан и Тайдула. Джанибек был в изрядном подпитии, мать возлежала в глубине жилища возле большой чаши с вялеными восточными сладостями.

Доставившие грубо толкнули Андрея в спину, заставив пасть ниц. Без каких-либо эмоций на плоских лицах застыли рядом. Небрежным жестом им было приказано выйти наружу.

— Подними голову… как там тебя зовут?!

— Я Кадан, о великий!

— Ты уверен? Хорошо, пока я так буду тебя называть. Ты знаешь, за что сидишь в подвале?

— Любой приказ великого хана — милость для его подчиненного. Если так будет угодно Небу, я готов снова вернуться туда.

Джанибек хмыкнул:

— Почему ты мне не сказал, что твоя мать умерла?