– Это что: допрос? – возмутилась Настя.

– Потому что ты моя дочь! И я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь стряслось раньше времени.

– Мама, как ты можешь! Ничего такого и близко нет! Мы просто друзья – и все.

– Только не рассказывай мне сказки! Тебе скоро шестнадцать – самый опасный возраст! А этот парень намного старше, – что это за дружба? Что у вас может быть общего?

– Просто он друг Никиты, учится с ним в одном классе. А Наташа моя подруга.

– Только не пудри мне мозги! Как будто у Никиты мало друзей. Но ты за них что-то не больно печешься, только за этого Вадима.

– Ну, хорошо, он мне нравится.

– Так я и знала! Нравится! Ты с ним целовалась? Говори правду!

– Нет.

– Не ври мне! Ты знаешь, что когда парень целует девушку, у него все хозяйство поднимается? И о чем он думает при этом, и какие у него возникают желания. Тебе это надо?

– Какое хозяйство? – растерялась Настя.

– То самое! Которое в брюках!

Какой ужас! Настя вытаращила на мать глаза. Что она говорит? И тут же подумала: а вдруг это правда? А вдруг, действительно, когда он ее обнимал… а сам в это время… о чем думал? Что чувствовал? Кошмар!!! Да чтоб она теперь! Да никогда! Да ни за что! Обнимать и думать… о таком! Да ни в жизнь! Интересно, Наташка об этом знает?

Прочитав мысли, написанные у дочери на лбу, Галчонок слегка успокоилась. Она, конечно, понимала, что перегнула палку, но ничуть не жалела. Ничего, пусть знает, – может, глупостей не наделает раньше времени. Оставив дочь в полном смятении, мать поднялась и ушла на кухню.

Настя долго сидела, уставившись в темное окно. Информация, прозвучавшая из уст матери, поразила до самых глубин ее чистую девичью душу. Вот ужас! Значит, и Никита такой? А папа? Он же тоже мужчина. А она-то… постоянно к нему лизаться лезет. Хотя нет, что она – совсем с ума сошла? Папа нет, папа исключение. И потом – она же его дочь.

Как же теперь жить с этим? Как вести себя с ребятами? И зачем только мама сказала… такое? Теперь при встрече с Вадимом или Никитой она постоянно будет думать: а вдруг у них… это на уме? Фу, как противно!

И светлая радость, рождавшаяся в ее душе при мысли о милом юноше, бесследно исчезла, – осталось только темное и нечистое.

Надо за уроки садиться. Но как не хочется! Ничего не хочется. Жить не хочется! Лягу-ка я спать, подумала она, может, завтра соберусь с мыслями – как жить дальше.

Не буду больше с ним встречаться, решила она. Буду держаться от них всех подальше. Буду только учиться, окончу лицей и уеду в Питер. Буду там жить, и мне никто не будет нужен. Раз у них на уме такие гадости.

Она разобрала постель и легла. Заглянувшая к ней через час Галчонок с удивлением обнаружила дочь спящей, хотя часы показывали только восемь вечера.

Утром отец предложил дочери зайти после уроков к нему в институт, чтобы вместе отправиться в больницу. Закрыв за родителями дверь, Настя побрела на кухню. Есть не хотелось совершенно и вообще не хотелось ничего, но надо было собираться в школу. Она поставила на огонь молоко, насыпала туда геркулеса и только тогда вспомнила, что еще не умывалась. Во время чистки зубов почуяла из кухни горьковатый запах: ее каша сгорела. Сунув почерневшую кастрюлю в раковину, она сжевала холодную сосиску, запила водой и направилась одеваться, но в коридоре наступила на лапу Федору, крутившемуся рядом в ожидании кормежки, – тот взвыл и больно вцепился в ногу. Она метнулась на кухню за йодом и едва не растянулась: там плескалось целое озеро: кастрюля с кашей загородила отверстие для слива, вода из раковины хлынула на пол, залила кухню и потекла в коридор.

Настя взяла тряпку, но воды было так много, что стало ясно: вытереть все она не успеет, опоздает на урок. Тогда она бросила тряпку на пол, села на табуретку и заплакала.

Поплакав, она продолжила уборку, иначе вода могла протечь к низовым соседям, тогда неприятностей не оберешься. Пойду на второй урок, решила Настя, потом все объясню математичке, она меня пожалеет. От этой мысли она слегка успокоилась, решив взять себя в руки, ведь все равно надо как-то жить дальше.

Когда она вышла со двора, до начала второго урока оставалась уйма времени. Пойду пешком, решила Настя, может, по пути придумаю, как вести себя с Вадимом и другими ребятами.

Завернув за угол, она услышала оклик: – Эй, девушка, можно вас на минутку? – Настя оглянулась. Из открытой двери «Москвича» выглядывал парень, энергично махая ей рукой. Она подошла поближе.

– Девушка, не подскажете, как проехать в медицинский институт, – попросил парень. – А то мы блуждаем-блуждаем и все никак до места не доберемся.

Настя начала было объяснять дорогу, но он прервал ее. – Может, покажете по атласу? Мы так быстрее сориентируемся.

Настя наклонилась к протянутой карте – как вдруг какая-то сила подхватила ее и буквально втолкнула на заднее сиденье машины. Следом ввалился здоровенный тип, притиснув ее к парню с картой. «Москвич» рванул с места и стал быстро набирать скорость.

– Выпустите меня! – отчаянно закричала Настя. – Чего вам надо?

– Скоро поймешь, – зловеще процедил парень за рулем и оглянулся. Настя, холодея, узнала в нем типа из автобуса, которого они с Наташкой так ядовито высмеяли перед пассажирами. – Ну что, наложила в штаны? Будешь знать, какое у меня достоинство.

Настя на миг оцепенела. Нет, это мне снится, подумала она. Этого не может быть. Ведь я только что шла по тротуару. Всего минуту назад. И вдруг в этой страшной машине. Что же делать?

Лихорадочно ища спасения, она с надеждой взглянула в окно. Мимо шли люди, старушка на тротуаре торговала семечками, женщина с девочкой вышли из магазина и приготовились переходить дорогу.

– Выпустите меня! – снова закричала она. – Я на уроки опаздываю.

– Заткнись, – прошипел парень справа. – Сиди и не рыпайся, а то печень проткну. – И Настя почувствовала, как что-то острое больно уперлось ей в бок.

«Папа! – с отчаянием подумала она. – Папочка, спаси меня!» Но папа был далеко и ничем не мог ей помочь. Никто на свете мне не поможет, вдруг поняла Настя. Надо самой. Иначе…

Она представила, что хотят с ней сделать эти ублюдки, – и чувство дикой ненависти захлестнуло ее. Страх куда-то исчез, а взамен появилось жгучее желание вцепиться насильникам в морды, расцарапать до крови. Но где ей было с ними справиться. Их трое, и они безусловно сильнее. Но все равно она не дастся. Умрет, но не дастся!

Тем временем машина вынеслась на площадь, в ее центре возвышалась фигура гаишника. Он повернул голову в сторону легковушки, пошедшей на обгон грузовика, и шагнул ей навстречу.

Сейчас! – вдруг решила Настя. И взвившись, она коршуном бросилась на парня за рулем, ладонями закрыла ему глаза, с силой надавив на них пальцами. Потерявшая управление машина, вильнув, понеслась прямо на милиционера. Настя увидела его нарастающую фигуру, лицо с открытым ртом, потом ее пронзила нестерпимая боль в боку, бок загорелся огнем, она отчаянно закричала – и с облегчением провалилась в спасительное небытие.