Пьеса Но имеет несколько сюжетных ходов (данов). Первый из данов специально посвящен умиротворению богов, второй исполняется в полном вооружении и предназначается для устрашения злых духов и наказания злоумышленников. Замысел третьего, более благородного, дана и его особая цель – изображение всего красивого, изящного и восхитительного. Исполнители одеты в ужасные парики и маски, не слишком отличающиеся от древнегреческих, и в пышные парчовые платья. Маски, которые принадлежат тем, кто прежде составлял частную театральную труппу сёгуна, насчитывают несколько сотен лет. Их со всей тщательностью хранили как фамильную реликвию и передавали из поколения в поколение. Маски выполнены из очень тонкой деревянной пластины и покрыты лаком, каждую хранят в шелковом мешочке, поэтому с течением времени они нисколько не повредились.

Во время пребывания в Эдо герцога Эдинбургского (второго сына королевы Виктории, Альфреда) эту труппу наняли дать представление в ясики правителя провинции Кисю, которая имеет репутацию самого красивого дворца во всем Эдо. Насколько мне известно, подобное зрелище никогда прежде не доводилось видеть ни одному иностранцу, и отчет об этом событии явно представляет интерес. Напротив главной приемной, где сидела царственная особа, отделенная от нее узким внутренним двором, находилась крытая сцена, подход к которой из артистической уборной был через длинную галерею, расположенную под углом сорок пять градусов. Полдюжины музыкантов – хаяси, облаченных в церемониальное платье, медленно прошествовали по галерее и, рассевшись на сцене, отвесили торжественные поклоны. Представление началось. Не было ни декораций, ни каких-либо сценических приспособлений. Вместо этого все пояснения давал хор утаи или актеры. Диалоги и хор исполнялись гнусавым речитативом, сопровождаемые игрой на губной гармонике, флейте, барабанах и других классических музыкальных инструментах, и их совершенно невозможно было разобрать. Древняя японская поэзия изобилует каламбурами и игрой слов, и с очень большими усилиями с помощью профессионального литератора я заранее подготовил краткое содержание различных пьес.

Первая пьеса (дан) носит название «Лук Хатимана». Хатиман – имя, под которым был обожествлен император Одзин (270–312 гг.) как бог войны. Его особенно почитают по причине сверхъестественного рождения. Его мать, императрица Дзинго, с помощью магического камня, который хранила у себя за поясом, носила его в чреве в течение трех лет, и за этот период развязала войну и покорила корейцев. Время действия приходится на правление императора Уда II (1275–1289 гг.). В месяце второй луны паломники стекаются в храм Хатимана на горе Отоко между Осакой и Киото. Все это объясняет хор. Вперед выходит паломник, посланный императором, и произносит хвалебную речь на тему мира и процветания страны. Хор ему вторит – поются восхваления Хатиману и правящему императору. Входит старик, несущий в парчовом мешке нечто по форме походящее на лук. На вопрос о том, кто он такой, старик отвечает, что он пожилой храмовый прислужник и желает подарить свой лук из дерева шелковицы императору. Будучи слишком робким, чтобы приблизиться к его высочеству, старик ждал этого празднества в надежде, что представится такая возможность. Он объясняет, что с помощью этого лука и стрел, сделанных из артемизии,[51] небесные боги установили мир во вселенной. Когда его просят показать лук, он отказывается. Это – мистический защитник страны, которая в древние времена пребывала в тени шелковицы. Мир, торжествующий в стране, подобен спокойному морю. Император – это корабль, а его подданные – вода. Старик подробно рассказывает о древнем культе Хатимана и повествует, как его мать, императрица Дзинго, совершала жертвоприношения богам перед вторжением в Корею и что теперешнее процветание страны следует приписать тому, что боги эти жертвы милостиво приняли. После признания, что он переодетый бог Хатиман, старик исчезает. Паломник, проникнутый благоговением, объявляет, что должен вернуться в Киото и сообщить императору обо всем, что он видел. Хор объявляет, что сладкая музыка и благоухание исходят с горы, и пьеса заканчивается здравицей зримым благосклонностям богов и в особенности Хатимана.

Вторым даном была пьеса «Цунэмаса». Цунэмаса был героем XII века, погибшим во время гражданских войн. Он прославился умением играть на бива – музыкальном инструменте, похожем на четырехструнную лютню.

В начале пьесы выходит монах и объявляет, что его имя Гиёкэй и что, прежде чем уйти от мира, он занимал высокий пост при дворе. Он повествует, как Цунэмаса, в детстве любимчик императора, погиб в войнах у западных морей. При жизни император подарил ему бива с названием сэй-дзан, или «Лазурная гора». Этот инструмент после смерти Цунэмасы был помещен в храм, возведенный в его честь, и на его похоронах на протяжении семи дней исполняли музыку и пьесы особой милостью императора. Действие происходит в святилище. Дается описание уединенного и наводящего благоговейный страх места. Хотя небо ясное, ветер шуршит в деревьях, напоминая шум дождя. И хотя сейчас лето, лунный свет на песке похож на иней. Вся природа удручена и печальна. Появляется привидение и поет, что оно – дух Цунэмасы, который пришел поблагодарить тех, кто благочестиво устроил его похороны. Духу никто не отвечает, и он исчезает, его голос становится все слабее и слабее, возникают нереальные, иллюзорные видения пейзажей, среди которых прошла его жизнь. Монах задумчиво смотрит на это чудо. Что это?! Сон или реальность? Удивительно! Привидение, вернувшись, говорит о былых днях, когда Цунэмаса жил ребенком во дворце и получил из рук императора бива «Лазурная гора» – ту самую бива с четырьмя струнами, которые когда-то были так знакомы его руке и тяга к которой манит его теперь из могилы. Хор перечисляет добродетели Цунэмасы – его щедрость, справедливость, человеколюбие, таланты и правдивость; его любовь к поэзии и музыке, к деревьям, цветам, птицам, ветрам, луне. Привидение начинает играть на бива «Лазурная гора», и звуки, издаваемые волшебным инструментом, столь изящны, что все думают, будто они дождем льются с небес. Монах объясняет, что это не дождь, а музыка волшебного инструмента бива. Звуки первой и второй струн подобны тихим звукам дождя или ветра, шумящего в соснах, а звуки третьей и четвертой струн словно пение птиц и фазанов, зовущих своих птенцов. Затем следует восторженно-напыщенная хвала музыке. Хотелось бы, чтобы эти мелодии никогда не смолкали! Привидение скорбит о своей судьбе, о том, что не может остаться и продолжать играть, ибо должно возвратиться туда, откуда явилось. Монах обращается к привидению и спрашивает: неужели это видение действительно дух Цунэмасы? Привидение вскрикивает в приступе печали и ужаса, потому что было увидено глазами смертного, и просит погасить лампы: по возвращении в прибежище мертвых дух будет наказан за то, что дал себя увидеть. Он описывает пытки огнем, которые станут его уделом. Несчастный глупец! Его выманили на погибель, как летнюю ночную бабочку на огонь. Позвав себе на помощь ветер, привидение гасит огни и исчезает. «Платье из птичьих перьев» – это название следующего очень милого и причудливого дана. Входит рыбак и речитативом долго описывает пейзаж на морском побережье Миво, в провинции Суруга у подножия Фудзиямы, горы, которой нет равных. Море безмятежно, волны спокойны, рыбаки усердно ловят рыбу. Рассказчик, имя которого Хакурё, – рыбак, живущий в сосновой роще Миво. Сезон дождей закончился, и небо безоблачно, ярко-красное солнце восходит над соснами и покрытым рябью морем, в то время как ночная луна еще слабо виднеется на небе. Даже он, скромный рыбак, смягчается от красоты окружающей его природы. Поднялся легкий ветерок, погода будет меняться, тучи и буря придут на смену солнцу и спокойному морю. Рыбак должен подать знак ушедшим в море, призывая возвращаться домой. Нет, это всего лишь ласковое дыхание весны, ведь ветерок едва колышет статные сосны, а волны, разбивающиеся о берег, едва слышны. Люди могут спокойно продолжать рыбачить. Тогда рыбак рассказывает, что, пока он наслаждался видом, с неба дождем посыпались цветы, и воздух, благоухающий волшебным ароматом, наполнила сладкая музыка. Подняв голову, он увидел висящее на сосне волшебное платье из птичьих перьев. Он принес его домой и показал другу, намереваясь хранить у себя как реликвию. Тут появляется Небесная Дева и требует вернуть ей платье из птичьих перьев, но рыбак не хочет выпускать из рук найденное сокровище. Она настаивает на непочтительности его поступка – смертный не имеет права брать то, что принадлежит небожителям. Рыбак заявляет, что передаст платье из птичьих перьев последующим поколениям как одно из сокровищ страны. Небесная Дева оплакивает свою судьбу: как ей возвратиться на небо без крыльев? Она вспоминает привычные небесные радости, которые теперь ей недоступны. Она видит, как летят по небу дикие гуси и чайки, тоскует от невозможности летать, как они. У моря есть приливы и отливы, морские ветры дуют куда пожелают. Только она одна лишена возможности передвижения и вынуждена остаться на земле. В конце концов тронутый ее плачем рыбак соглашается вернуть ей платье из птичьих перьев при условии, что Небесная Дева станцует и сыграет для него небесную музыку. Она соглашается, но прежде должна обрести платье из птичьих перьев, без которого не может танцевать. Рыбак отказывается отдать платье, ведь она улетит в небеса, не выполнив своего обещания. Небесная Дева упрекает его за недоверие: разве небожитель способен на ложь? Рыбак пристыжен и отдает ей платье из птичьих перьев, которое она надевает и начинает танцевать, воспевая прелести небес, где она – одна из пятидесяти служительниц, которые прислуживают Луне. Рыбак преисполняется такой радостью, что представляет себя на небесах, и желает удержать Небесную Деву на земле, чтобы она жила с ним всегда.