Завопил он не своим голосом, стал умолять пощадить его, обещал никогда больше чужие косточки не таскать.

Спустя немного взялась матушка Тома пудинг готовить. Замешала тесто, а Том прыг на край миски и смотрит — очень ему любопытно, как пудинг стряпают; да, к несчастью, оступился — упал в миску вниз головой, а матушка ничего не заметила, положила ком теста в полотняный мешочек и опустила в горшок с горячей водой.

Том и пикнуть не может — тесто в рот набилось, а как стало горячо, давай биться да брыкаться в горшке. Матушка решила, что пудинг заколдовал кто-то, схватила его и выбросила за порог. Шел мимо лудильщик, видит, пудинг валяется, поднял его, сунул к себе в торбу и пошел дальше. А Том-Там проглотил тесто, залепившее рот, и давай кричать что есть мочи. Испугался лудильщик, бросил пудинг и убежал. Развалился пудинг на кусочки, выбрался Том на свет Божий, весь в тесте, и побрел домой, еле ноги волочит. Разохалась матушка, увидев сыночка в таком жалком состоянии, посадила в чашку с водой, смыла тесто, поцеловала и уложила в постельку.

Не успела забыться история с пудингом, а с Томом другая беда приключилась. Пошла матушка в луга корову доить и Тома с собой взяла. Поднялся сильный ветер, испугалась матушка, как бы Тома ветром не унесло, и привязала его суровой ниткой к чертополоху. Увидела корова дубовый листок, а это была шляпа Тома, сшитая феями, одним духом слизнула и листок, и Тома, и кустик чертополоха в придачу. Жует корова чертополох, а Том мечется во рту, боится ее огромных зубов — как в жернова попадешь, мигом все косточки в муку смелют. Закричал он изо всех сил:

— Мама! Мама!

— Где ты, Томми? Где ты, мое сокровище? — заволновалась мать.

— Здесь я, матушка, — откликнулся Том. — Во рту у нашей Рыжухи.

Заплакала матушка, закричала, руки ломает. А корове стало щекотно, разинула она рот, Том и выпрыгнул. К счастью, матушка не растерялась, фартук подставила, он и упал в него, а то бы сильно зашибся. Сунула матушка Тома за пазуху и побежала домой.

Сплел отец Тому кнут из ячменной соломы — скотину погонять. Забрел Том однажды далеко в поле, поскользнулся и упал в борозду. Летел в небе ворон, увидел Тома, схватил его и унес на крышу громадного замка, а сам прочь улетел. Замок тот стоял на берегу моря, и жил в нем великан.

Сидит Том на крыше замка, дрожит от страха, не знает, что делать, но самое-то страшное впереди было. Вышел великан Грамбо погулять по террасе замка, увидел Тома-Тама, взял его двумя пальцами, поднес ко рту и проглотил. И тут же пожалел об этом — начал Том у него в животе прыгать, лягаться, да так разошелся, что невмоготу стало великану, он и выплюнул его прямо в море.

Плыла мимо большая рыба и проглотила Тома, а рыбу скоро поймал рыбак и продал повару короля Артура.

Стали потрошить рыбу, вспороли ей брюхо и ахнули: какой крошечный мальчик! А уж Том как обрадовался свободе!

Отнесли его к королю Артуру, оставил его король у себя при дворе, и скоро стал он всеобщим любимцем. Веселил весь двор всякими выдумками и затеями!

Рассказывают, когда ездил король верхом, любил брать с собой на прогулку Тома; польет дождь, спрячется Том в жилетный карман его величества и спит, пока дождь не уймется.

Однажды спросил король Артур у Тома, кто его родители, так ли они малы, как он, и каковы у них обстоятельства. Том ответил, что его отец с матерью ростом, как все люди, только очень бедные. Услыхал это король и понес Тома к себе в сокровищницу, где хранилась королевская казна.

— Бери, — говорит король, — для родителей, сколько унести сможешь.

Подпрыгнул от радости Том и побежал скорее за кошельком. А кошельком ему служил мыльный пузырь. Вернулся в сокровищницу, получил серебряный трехпенсовик и положил в кошелек.

Не очень-то легко было малышу взвалить себе на спину такую тяжелую ношу. Наконец взвалил и отправился в путь.

Шел день, шел ночь, еще день, еще ночь, раз сто останавливался отдохнуть и наконец добрался до отцовского дома.

Двое суток отшагал Том-Там с огромной серебряной монетой на спине, устал до смерти; увидела его матушка в окно, выбежала навстречу, взяла на ладонь и внесла в дом.

Очень обрадовались отец с матерью, что сынок вернулся, да еще с таким богатством; а бедняжка Том не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Еще бы! Пройти полмили за двое суток с такой огромной ношей на спине! Посадила его матушка в скорлупку каштана поближе к огню, чтобы к нему скорее силы вернулись; дала любимое кушанье — лесной орех, так он его весь до крошки в три дня съел, даже живот разболелся — такого ореха ему прежде на месяц хватало.

Живот, однако, скоро прошел, но в обратный путь Том не решался пуститься: зарядили дожди, дороги развезло — не пройти не проехать. Вот однажды подул сильный ветер в сторону королевского замка, сшила матушка из батиста маленький зонтик, привязала покрепче Тома, посильнее дунула, подхватил ветер зонтик и отнес Тома к королевскому замку. Король, королева и все придворные радостно встретили Тома: они так любили его забавные проделки на рыцарских турнирах. Том старался изо всех сил веселить короля с королевой и от переутомления слег, да так опасно, что был на пороге смерти.

Прослышала об этом королева фей и немедля прилетела в замок в карете, запряженной летучими мышами; посадила Тома рядом с собой и быстрее ветра умчалась в свою страну. Исцелила Тома и оставила у себя пожить. Отдыхал Том, веселился, но скоро соскучился и засобирался домой. Вызвала королева фей сильный ветер, доверила Тома его объятиям, и понесся Том в свое королевство как легкая скорлупка, подхваченная горным потоком.

И надо же случиться, чтобы в ту минуту, когда летел Том над двором королевского замка, повар нес через двор большую королевскую миску, полную манной каши с корицей — любимое кушанье короля Артура; упал Том прямо в миску, испортил кашу, да еще плеснул горячей жижей в лицо повару.

А повар этот был очень злой. Рассердился он на Тома и побежал к королю Артуру жаловаться, что Том нарочно испортил королевскую кашу. Разгневался король, велел схватить Тома и судить за измену. Никто не заступился за беднягу Тома, и присудили его к отсечению головы.

Огласили этот жестокий приговор перед всем двором, услыхал его Том, задрожал