Некоторое время они сидели, рассказывая друг другу новости, затем Саймон пригласил их придвинуться к столу и сказал:

— Ужин мой небогат, но охотно поделюсь с вами, чем бог послал. Не взыщите.

— А чем бы Вы хотели угостить нас, дорогой Саймон, — спросил его брат Роберт, усаживаясь, — если бы Ваше желание могло исполниться?

— Жареной курицей…

— И фазанами? — добавил монах.

— Да, и самым лучшим белым хлебом.

— А обмыть все добрым французским вином! — воскликнул брат Роберт. — Ваше желание исполнится!

Саймон добродушно засмеялся.

— Пожелать-то нетрудно, — сказал он.

— Все на свете возможно, — изрек монах с важным видом. — Скажу Вам по секрету: я изучал черную магию, когда учился в Париже, и знаю заклинания. Погодите, сейчас вам будет ужин!

Он достал книжку и, расхаживая по комнате, стал переворачивать страницы. Наконец, найдя нужное место, он начал читать нараспев по-латыни, то понижая, то повышая голос, то медленно, то быстро, но ни разу не улыбнулся. Саймон, не понимавший по-латыни, поверил, что монах колдует.

Затем брат Роберт принялся гримасничать и чудно махать руками, постепенно приближаясь к буфету. Тут он проделал какие-то таинственные движения. Саймон при виде этого зрелища раскрыл рот, но Элисон, стиснув руки, с испугом подумала: уж не выведал ли монах ее тайну? Когда он скомандовал: «Доставайте яства!» — и поманил ее, она быстро подбежала, раскрыла дверцы буфета и сделала вид, что очень удивлена, обнаружив в своем буфете такие лакомые блюда.

Она поставила их перед тремя мужчинами, которые принялись уписывать ужин, поддразнивая ее, что она не хочет отдать должное угощению. Она же сидела в мрачном молчании.

Саймон пришел в еще лучшее настроение. Наконец он спросил брата Роберта, какой это дух работает на него.

— На что он похож? Я бы хотел поглядеть на него.

— Это очень рискованно, — сказал монах. — Но раз уж Вы так хотите, он может появиться в любом обличье по Вашему желанию. Итак, в каком виде показать его Вам?

— Пожалуй, — ответил Саймон, задумавшись, — в виде… белого монаха. Тогда он не сможет причинить вреда! — и он засмеялся, считая, что сказал умную вещь.

— Жаль, что Вам это пришло в голову, — сказал брат Роберт, — я не могу допустить, чтобы дьявол посмеялся над орденом белых монахов. Не лучше ли, чтобы он явился в обличье серого монаха?

Он велел Саймону на всякий случай держаться поближе к нему, но все же вооружиться дубиной, чтобы ударить дьявола, когда тот промчится мимо. Саймон не замедлил разыскать дубину потяжелее, и, судя по тому, что он бормотал при этом себе под нос, можно было подумать, что он не очень-то жалует серых монахов.

Брат Роберт опять принялся за свои заклинания, на этот раз возле ларя для муки. Он сделал странные знаки и расставил руки, словно желая извлечь оттуда духа. Тихим голосом приказал он духу выйти из ларя, надвинуть капюшон на лицо и, не теряя ни минуты, бежать в отворенную дверь.

Крышка ларя приподнялась, и Саймон увидел, что оттуда вылезает серый монах. Когда тот пробежал мимо них, брат Роберт закричал:

— Бейте его, бейте!

Дубина опустилась на спину монаха с такой силой, что Саймон потерял равновесие и ударился о косяк двери. Оглушенный, он упал без сознания. Серый монах шлепнулся в грязь по ту сторону порога, но тут же вскочил и побежал прочь.

Брат Роберт наклонился к Саймону и велел Элисон принести воды, чтобы обмыть его окровавленный лоб. Когда позднее он оставил мужа на ее попечение, она никак не могла понять, отчего губы его кривит лукавая усмешка.

ЛЕНИВАЯ КРАСАВИЦА И ЕЕ ТЕТУШКИ

Ирландская сказка

Жила когда-то на свете бедная вдова, и была у нее дочка — красивая, как день ясный, но ленивая, что ваша хрюшка, — вы уж простите меня за такое сравнение.

Во всем городе не было другой такой труженицы, как бедная мать. А уж как она искусно пряла! И заветной мечтой ее было, чтобы и дочка у нее выросла такой же искусницей.

Но дочка вставала поздно, усаживалась завтракать, даже не помолившись, а потом весь день слонялась без дела. За что бы она ни бралась, все словно жгло ей пальцы. А уж слова она тянула, как будто говорить ей было трудней трудного, а может, язык у нее был такой же ленивый, как она сама. Немало горя хлебнула с нею бедная матушка, но ей все как с гуся вода — знай себе хорошеет.

И вот в одно прекрасное утро, когда дела шли хуже некуда, только бедная вдова раскричалась по поводу налогов на муку, как мимо ее дома проскакал сам принц.

— Ай-ай-ай, голубушка! — удивился принц. — У тебя, наверное, очень непослушное дитя, если оно заставляет свою мать так сердито браниться. Ведь не могла же эта хорошенькая девушка так рассердить тебя!

— Ах, что вы, Ваше Величество. Конечно нет! — ответила старая притворщица. — Я только пожурила ее за то, что она слишком усердно работает. Поверите ли, Ваше Величество, она может за один день испрясть три фунта льна, на другой день наткать из него полотна, а в третий нашить из него рубах.

— О небо! — удивился принц. — Вот девушка, которая пришлась бы по душе моей матушке. Ведь моя матушка — лучшая прядильщица в королевстве! Будьте так любезны, сударыня, оденьте, пожалуйста, на вашу дочку капор и плащ и посадите ее сзади меня на коня! Ах, моя матушка будет так восхищена ею, что, быть может, через недельку сделает ее своей невесткой. Право слово! Конечно, если сама девушка не будет иметь ничего против!

Так-то вот. Женщина не знала, что делать от радости и смущения, да и от страха, что все раскроется. Она не успела еще ни на что решиться, как юную Энти уже усадили позади принца, и он ускакал со своей свитой прочь, а у матери в руках остался увесистый кошелек. Долго после этого она не могла прийти в себя, все боялась, как бы с ее дочкой не приключилась беда.

Принцу трудно еще было судить о воспитании и об уме Энти по нескольким ответам, которые он еле вырвал у нее. А королева так и обомлела, увидев на коне позади своего сына крестьянскую девушку. Но когда она разглядела ее хорошенькое личико и услышала, что Энти умеет делать, королева решила, что девушке просто цены нет! А принц улучил минутку и шепнул Энти, что если она не прочь выйти за него замуж, она должна во что бы то ни стало понравиться