— А как же тогда получилось, что он узнал про Лювиньи? — спросил Фернан.

— Я как раз к этому подхожу, — сказал месье Тео. — Знаете парня, который последние два года возит почту, Ритон его зовут?

— Мы его в первый же день взяли на заметку, — сказал Фернан. — Каждый вечер около пяти он привозил газеты на автостанцию и передавал какие-то инструкции Амедею и Арахису. После чего Арахис вёл слепого по новому маршруту…

— Так вот, с этого самого Ритона, можно сказать, всё и началось. Он полгода сидел в одной камере с нашим киднеппером. А когда вышел на волю, явился ко мне, как многие другие, и я его пристроил водителем — эта работа как раз по нём. Как видите, про слепого пока и речи нет. Ритон мне про него ничего не говорил, но сохранил с ним связь, передачи иногда посылал. А что в таких передачах бывает? Ну, мыло там, сигареты, колбаса, книжки, свежие газеты… И в один прекрасный день попадается нашему узнику в посылке номер «Лювиньи-Экспресс»… А ну-ка, посмотрим, такое ли у вас хорошее зрение, как было тогда у слепого…

Месье Тео достал из нагрудного кармана пожелтевшую от времени сложенную газету и бережно развернул её на коленях. Марион и Фернан с любопытством склонились над ней. Добрых полстраницы занимала довольно чёткая фотография, запечатлевшая открытие новой мэрии Лювиньи. Новёхонькое ослепительно белое здание, перед ним украшенная флагами трибуна, на которой выступает с речью мэр месье Мансо в окружении муниципального совета, а на переднем плане — толпа зрителей. Все эти зрители глядят на трибуну и к объективу, соответственно, стоят спиной — все, кроме маленького мальчика лет шести-семи, которого держит за руку женщина в тёмном платье. Ребёнка, видимо, заинтересовал фотограф, он обернулся поглядеть, что тот делает, и лицо его отчётливо запечатлелось на первом плане.

— Мальчик из парка! — ахнула Марион.

— А женщина, скорей всего, мадам Боллаэр, — добавил Фернан.

— Это мы теперь знаем, — сказал месье Тео. — А узник только и понял, что его сын не в казённом заведении, а, видимо, в семье где-то в Лювиньи. Он отослал газету обратно Ритону и попросил его аккуратно навести справки. Ритон доверился мне, и вот с того времени мы и начали поиски. Действовать пришлось осторожно, чтоб не потревожить приёмных родителей, и к тому же напрямую в мэрию нельзя было обращаться: тайна усыновления! Я знаком с инспектором Синэ — часто приходится иметь с ним дело по поводу моих воришек; ну, я его тоже немножко задействовал. Но втёмную: не слишком я доверяю ему, больно хвастать любит. Дал ему это фото, он поговорил кое с кем в мэрии, порасспрашивал в разных кругах, пригляделся к некоторым семьям, но так и не нашёл никаких следов мальчишки. От него мы только узнали, что приговор о лишении родительских прав обжалованию не подлежит и что если ребёнка усыновили, то это уже окончательно. И больше ничего. В общем, безнадёга… А тем временем произошёл несчастный случай, стоивший нашему приятелю зрения. Про это-то в газетах не писали — такие сведения за стены тюрьмы не выходят…

— А что это было? — спросил Фернан.

— В механических мастерских, где работали заключённые, рванула емкость со сжиженным газом — восемь человек насмерть, остальные отделались увечьями разной степени тяжести. Вот не верь после этого в судьбу! — понимаете, наш людоед, выходя на дело, маскировался под слепого. А маскировка-то возьми да обернись реальностью! Вот такая печальная история… Мы про это узнали только через два месяца — Ритон получил письмо от бывшего сокамерника. Его помиловали по инвалидности, и он вышел на волю. Слепой страшно горевал, что лишился ребёнка — тут-то он понял, каково другим было по его милости… И хорошенький же мы получили подарочек! Этот несчастный сукин сын свалился как снег на голову — пришлось его приютить, как других.

Он прямо-таки помешался на том, что его сын где-то здесь, и это была его идея — организовать розыски вот таким манером. Чтоб привлечь внимание ребёнка, никого не пугая, и пообщаться с ним без ведома приёмных родителей. Но нужно же, чтоб мальчишка его узнал, а как? Последний раз, когда он видел сына, тому только исполнилось шесть. В этом возрасте память короткая. Внешне слепой очень изменился — заключение преждевременно состарило его, да плюс шрамы, да синие очки… Вот он и придумал такой сигнал — то, что у ребёнка могло бы остаться в памяти. Он нам все уши прожужжал рассказами про чёрного пса Тоби, которого мальчик очень любил. А потом взялся за аккордеон и вспомнил старинный романс, который в прежней жизни часто играл сыну — «На грош любви».

— Невозможно вот так прямо с ходу сделаться заправским уличным музыкантом, — заметила Марион.

— Разумеется, — согласился месье Тео. — Тут тоже ирония судьбы… Своё преступление — первое и единственное — он готовил тщательно и выдумал себе облик, который позволял ему всё видеть, не вызывая подозрений. Кому придёт в голову, что играющий на аккордеоне где-нибудь на перекрёстке слепой на самом деле замышляет чёрное злодейство? А тут — бах! — несчастный случай, досрочное освобождение, и вот ему приходится влезать в эту шкуру по-настоящему… Для начала мы стали искать собаку и попали на вашего Нанара, который, судя по описанию слепого, и ростом и статью походил на Тоби. Хорошая порция краски — и готово дело! Потом составили план, охватывающий всё жилое пространство города и даже пригороды. По фотографии можно было понять, что мальчик постоянно живёт в Лювиньи, причём в довольно обеспеченной семье. Мы начали обход, только вот не предусмотрели, что первым слепого узнает кое-кто ещё…

— Братья Пирс? — догадалась Марион. Месье Тео улыбнулся.

— Пожалуй, сложное дело кажется таким потому, что рассматривают его не с той стороны. Иногда, чтобы разом его распутать, достаточно подойти к вопросу как можно проще, не искать тайн там, где их нет. Если б мы сразу догадались просмотреть тогдашние газеты, мы бы живо вышли на месье Боллаэра, и это избавило бы нас от множества лишних трудов. Ну, не догадались ещё?

Ребята помотали головами.

— Людоеда задержали два шофёра большегрузов на дороге между Ангулемом и Ларошфуко. Братья Пирс! Лжеслепой был объявлен в розыск по всей Франции. Похищенного ребёнка он подкинул в какую-то церковь, не причинив ему вреда — пленник мешал бы его бегству; но большого чёрного пса взял с собой, и это-то его и погубило. Обгоняя малолитражку с небритым мужчиной за рулём, братья Пирс заметили лежавшего на заднем сиденье Тоби. Шанс получить десять миллионов сподвиг их на проверку подозрительной личности. Глядь — он и есть! Беглец стал было сопротивляться, но куда ему против двух таких бугаёв! А потом они давали показания в суде, и хозяин с ними пришёл — так, в качестве зрителя. Этот месье Боллаэр — хороший человек: он принял близко к сердцу судьбу ребёнка, у которого мать умерла, а отец угодил в тюрьму на долгие годы. У них с женой детей не было, вот они и усыновили этого мальчика и поселились в Лювиньи, по мере сил скрывая от окружающих своего приёмыша и храня в тайне его происхождение. Вдруг у киднеппера остались друзья, а от такого человека можно ждать чего угодно, пусть он и в тюрьме. Можете себе представить ужас Боллаэров, когда братья Пирс сообщили им, что слепой появился в Лювиньи! Месье Боллаэр не мог просить защиты у властей — тогда ни ребёнку, ни ему самому больше не видать спокойной жизни. Вот откуда и паника, и тайный ночной переезд в этот дом на забытой улице, который бедняги считали надёжным убежищем…