Вот и сегодня вечером Шэнь Сюэ привела его в заброшенный корпус текстильной фабрики на экспериментальную пьесу под названием «Половина от восьмерки». Перед походом туда Янь Шоуи несколько напрягся и умоляюще обратился к Шэнь Сюэ:

– Уважаемая преподавательница Шэнь, я уже насмотрелся предостаточно всяких экшенов и экспериментальных пьес. Могу я сегодня вечером не ходить на эту «Половину от восьмерки»? Давай располовинимся – ты пойдешь на свой спектакль, а я посижу дома?

Но Шэнь Сюэ ухватила его за руку, не давая ускользнуть:

– Ну уж нет. Мне без разницы, будешь ты это смотреть или нет, но сопровождать меня должен.

Сказав это, она встала в позу учителя и стала, словно на уроке, отчитывать Янь Шоуи:

– Сяо Янь, куда это годится отлынивать от учебы? О каком росте можно говорить при таком подходе?

Янь Шоуи лишь горько усмехнулся и поехал с ней на заброшенную фабрику, которая находилась аж в западном пригороде Пекина. Они добирались в самый час пик, когда все возвращались с работы. На Третьем и Четвертом кольце стояли невозможные пробки, в результате на дорогу у них ушло больше часа. К тому времени, как Янь Шоуи и Шэнь Сюэ пришли в указанное место, спектакль уже начался. Заброшенный цех был битком забит стоящими зрителями обоих полов. Среди них затесалось много иностранцев. Некоторые, вооружившись камерами, снимали происходящее в центре действо. Посреди площадки лежала стопка с листами ДСП. То и дело к ней подходили рабочие и, взяв очередной лист, шли заколачивать им окна цеха. Прошло два часа, незаколоченных окон и, соответственно, света становилось все меньше. Не говоря о том, что у Янь Шоуи затекли ноги, его еще и клонило в сон. Он захотел было зевнуть, но, посмотрев на вдохновленную Шэнь Сюэ, все-таки сдержался. Наконец, когда в цехе осталось всего одно незаколоченное окно, через которое еще просачивался свет, на него прибили последний лист ДСП, и внутри воцарилась полная темень. Тогда где-то наверху загорелись лампы, и в центр зала вышел похожий на бригадира человек в каске. Он двинул следующую речь:

– В этом помещении всего сорок восемь окон и восемь дверей. На них понадобилось девяносто восемь листов ДСП. Один такой лист стоит девяносто пять юаней, итого мы заплатили девять тысяч триста десять юаней. Кроме того, мы закупили шесть с половиной килограммов гвоздей по три с половиной юаня за цзинь, заплатив за них восемьдесят семь юаней семьдесят пять фэней. Нам понадобилось двадцать восемь рабочих, каждому из которых мы заплатили по пятьдесят юаней, на всех – одна тысяча четыреста пятьдесят юаней. Итого, общие затраты составили десять тысяч восемьсот сорок семь юаней семьдесят пять фэней.

С этими словами он снял с себя каску, обнажив бритую голову, и уже другим голосом объявил:

– Я – режиссер данного спектакля, меня зовут Ху Лала.

В цехе раздались громкие аплодисменты. Шэнь Сюэ тоже с воодушевлением хлопала в ладоши. Янь Шоуи пришлось присоединиться. Потом появился человек в костюме рабочего, который стал подходить с микрофоном к публике, желая узнать мнение о спектакле. Сначала он направился к мужчине, похожему на бизнесмена. Было непонятно, как вообще здесь оказался этот круглоголовый верзила с золотой цепью на шее. Когда ему подсунули микрофон, он честно признался:

– Я ничего не понял, по-моему, скучно, только зря потерял время.

Человек с микрофоном, ничего не ответив, поспешил подойти к молодому человеку в очках и с бородкой. Шэнь Сюэ толкнула Янь Шоуи и сказала:

– Это Чжан Сяоу, известный критик авангарда.

Но Янь Шоуи его не знал. Чжан Сяоу с самым серьезным видом начал держать свою речь. Опустив голову, он с расстановкой отчеканивал в микрофон каждое слово:

– Постановка держит в напряжении, поставлена очень стильно. По сути, она знаменует переход китайской экспериментальной драмы от постмодернизма к неореализму. Вместе с тем в этой постановке отразились элементы экзистенциализма и новой волны…

Однако для Янь Шоуи все это было темным лесом. В это время к ним из толпы протиснулась коллега Шэнь Сюэ, Сяо Су, которая тоже преподавала в театральном институте. Она пришла с парнем, футболистом, которого звали Май Цзан. Завидев эту парочку, Янь Шоуи нашел хоть какое-то заделье для разговора. Намеренно оставив без внимания Май Цзана, он горячо поприветствовал Сяо Су:

– Преподаватель Су, слышал, что у вас завтра свадьба? Я этого не переживу!

Он хотел было обхватить ее за талию, но Сяо Су его отстранила:

– А ну, потише!

Потом она обратилась к Шэнь Сюэ:

– А что, если завтра мы вместе выйдем замуж?

– Идет. Тогда нам не придется искать свидетельниц.

С этими словами она взглянула на Янь Шоуи. Тут он понял, что с темой разговора попал впросак. С тех пор как они с Шэнь Сюэ стали жить вместе, они еще ни разу открыто не обсуждали брак. Когда Янь Шоуи только-только опомнился после развода, ему вообще не хотелось думать о женитьбе. Да и Шэнь Сюэ, поселившись с Янь Шоуи под одной крышей, как и многие современные девушки, просто радовалась жизни, не задумываясь о браке. Но вот спустя полгода в ее словах, взглядах, поведении что-то изменилось, словно сожительство отнюдь не было ее конечной целью, она ждала кое-чего другого. Это напоминало только что сыгранную пьесу, за новомодными штучками которой имелся свой внутренний посыл. И вот сейчас вся эта экспериментально-лирическая мишура слетела, но менять тему разговора было уже поздно. Поэтому Янь Шоуи решил действовать по линии наименьшего сопротивления, а потому отделался шуткой. Глядя на Сяо Су, он указал в сторону Май Цзана и сказал:

– Окей, тогда завтра у нас будет две невесты, но один жених, а кто именно – выбирать тебе.

Сяо Су, смеясь, залепила Янь Шоуи пощечину. Май Цзан тоже засмеялся. Он подошел к Янь Шоуи и положил руку ему на плечо. Между тем Сяо Су сказала Шэнь Сюэ:

– Порядки в нашем институте – закачаешься. У меня завтра свадьба, а мне ночное дежурство поставили. Лао Хань из учебного отдела сказал, что это все на пользу, мол, в следующем месяце мне должны присвоить ученое звание, поэтому теперь нужно себя как следует проявить.

– Не бери в голову, иди домой и спи спокойно, какое еще дежурство!

– Нельзя. Вдруг кто-нибудь из студентов снова не вернется в общежитие на ночь, Лао Хань тогда устроит мне разнос!

– Давай я вместо тебя подежурю.

Сяо Су улыбнулась:

– Я и хотела тебя попросить.

Критик авангарда закончил, наконец, свою речь, и тут Янь Шоуи услышал, как кто-то выкрикнул его имя. Вслед за этим перед ним вынырнул микрофон и на него направили свет сразу от нескольких видеокамер. Он опешил. А человек с микрофоном уже обратился к нему:

– Почтенный Янь, может быть, и вы скажете пару слов?

Янь Шоуи, жмурясь от яркого света, ответил:

– Да что я могу сказать? Я в этом не разбираюсь.