я говорю о современном человеке? Или это лишь оптический обман? Не подлежит сомнению, что для многих миллионов европейцев приводимые мною факты будут всего-навсего малозначимыми случайностями, а для многих высокообразованных людей это только достойные сожаления заблуждения. Что, например, думал образованный римлянин о христианстве, которое поначалу распространялось среди низших слоев населения? Для многих нынешний западный Бог до сих пор жив, как и Аллах для многих, кто проживает по ту сторону Средиземного моря; сторонники каждой религии считают сторонников другой отъявленными еретиками, которых, за отсутствием иных возможностей, сострадательно терпят. Умный европеец, помимо этого, придерживается того мнения, что религия и тому подобное хороши для народа и женской души, но должны быть устранены из насущных экономических и политических вопросов.

194 В целом меня опровергают со всех сторон и считают человеком, который при ясном небе предсказывает ненастье. Может быть, непогода где-то далеко, за горизонтом, и никогда не дойдет до нас. Но вопросы относительно души всегда находятся ниже горизонта сознания, так что, рассуждая о душе, мы ведем речь, собственно, о том, что пребывает на границе видимого, о чем-то сокровенном и деликатном, о цветах, которые раскрываются только во мраке ночи. Днем все представляется ясным и отчетливым, однако ночь длится ровно столько же, сколько и день, а мы живем и ночью. Некоторым людям снятся страшные сны, портящие настроение на целый день. Для великого множества людей дневная жизнь выглядит таким страшным сном, что они с нетерпением ждут ночи, когда просыпается душа. Да, мне кажется, что сегодня должно быть особенно много подобных людей, отчего я также придерживаюсь того мнения, что современная проблема души возникает именно так, как было описано выше.

195 При этом я должен упрекнуть себя в односторонности, ибо обошел молчанием душу нашей светскости, о которой говорит большинство, ибо она лежит на поверхности. Она открывается в международном и наднациональном идеале, воплощается в Лиге Наций и тому подобных организациях, еще в спорте, а также в кино и джазе. Это знаменательные симптомы нашего времени, которое насаждает идеал гуманности в телесном. Спорт подразумевает необыкновенно высокую ценность тела, каковая еще более подчеркивается современным танцем. Напротив, кино и детективные романы позволяют безопасно переживать все те волнения, страсти и фантазии, которые в наш гуманный век подлежат вытеснению. Нетрудно заметить, что эти симптомы связаны с психическими состояниями. Очарование души есть не что иное, как новое самоосмысление, обращение к прошлому, к основам человеческой натуры. Не вызывает удивления факт, что состоялось новое открытие тела, которое до сих пор ценилось ниже духа. Временами появляется искушение заявить, что это месть плоти духу. Когда Кайзерлинг громогласно объявил шофера героем культуры[94], этими словами, выражая мнение большинства, он почти попал в цель. Тело предъявляет притязания на равноправие, источая такое же очарование, как и душа. Если мы до сих пор захвачены старой идеей о противопоставлении духа и материи, то сами продлеваем состояние расщепления или невыносимого противоречия. Если удастся примириться с осознанием того, что душа – взгляд изнутри на жизнь тела, а тело – открытая вовне жизнь души, что душа и тело – не две отдельные сущности, а неразрывное единство, то удастся и понять, как стремление к преодолению нынешней ступени сознания ведет через бессознательное к телу, и наоборот, как вера в тело допускает всего одну философию, которая не отрицает тело в угоду чистому духу. Это неравномерное, если сравнивать с прежними временами, выпячивание душевного и телесного, несмотря на видимость разложения, может означать омоложение, ибо – как говорит Гельдерлин[95]:

Но там, где угроза, растет и

Спаситель[96].

196 Мы действительно видим, как западный мир начинает наращивать темп жизни, перенимать американский темп, в противоположность квиетизму и отвращенному от повседневности смирению. Начинает усугубляться невозможный ранее разрыв между внешним и внутренним – точнее, между объективным и субъективным. Возможно, это последнее состязание дряхлеющей Европы с юной Америкой; возможно, перед нами здоровая (или сомнительная) попытка ускользнуть от темных законов природы и одержать еще более величественную, еще более героическую победу яви над сном народов. Это вопрос, ответ на который даст история.

V. Любовная проблема студента[97]

Дамы и господа!

197 Позвольте заверить, что я с изрядными опасениями согласился открыть своим выступлением предполагаемое обсуждение студенческой любви и прочесть доклад на эту тему. В силу своей необычности подобная дискуссия не может не вызывать затруднений, если вести ее в серьезном тоне и осознавать свою ответственность.

198 Любовь – всегда проблема, в каком бы возрасте ни был влюбленный или любимый человек. В детстве проблемы доставляет любовь родителей, а для старика проблема заключается в выяснении того, чего он добился благодаря своей любви. Любовь – это судьбоносная сила, могущество которой простирается от небес до преисподней. Полагаю, мы должны понимать любовь именно таким образом, если всерьез хотим изучить ее суть. Хитросплетения любви чрезвычайно обширны и многообразны, они не ограничиваются какой-либо конкретной областью, но охватывают все стороны человеческой жизни и деятельности. Любовь может быть этической, социальной, психологической, философской, эстетической, религиозной, медицинской, юридической или физиологической проблемой, если перечислить навскидку хотя бы некоторые ее проявления. Впрочем, такое вторжение любви во все коллективные сферы жизни лишь незначительно затрудняет ее понимание – в сравнении с тем фактом, что любовь также является сугубо индивидуальной проблемой. Ибо последнее означает, что всякий общий критерий, всякое общее правило утрачивают свою силу – подобно религиозным верованиям, которые, пусть они постоянно кодифицируются на протяжении хода истории, всегда, в сущности, представляют собой индивидуальный опыт, отвергающий все традиционные установления.

199 Само слово «любовь» мешает нашему обсуждению, ведь «любовью» называют буквально все на свете! Если идти сверху вниз, после наивысшего таинства христианской религии мы сталкиваемся с amor Dei Оригена, с amor intellec-tualis Dei Спинозы, с платоновской любовью к Идее, с Gottesminne мистиков[98]. Слова Гёте вводят нас в человеческое пространство любви:

Утихла дикая тревога,

И не бушует в жилах кровь:

В душе воскресла вера в бога,

Воскресла к ближнему любовь[99].

200 Здесь мы видим любовь к ближнему – как в христианском, так и в буддийском толковании, заодно с любовью к человечеству, которая выражается в служении обществу. Далее идет любовь к родной стране, любовь к идеальным институциям – скажем, к церкви. Затем имеется родительская любовь, прежде всего материнская, за нею следует сыновняя и дочерняя любовь. Встречая супружескую