от тех нравственных категорий, которые характеризовали средневековое мировоззрение. Табу, опиравшиеся на исключение человека из природы, больше не действуют, а моральные суждения, которые в конечном счете всегда восходят к религиозной метафизике, утратили свою силу. В рамках традиционной моральной системы каждый прекрасно знает, почему брак считается «правильным» и почему любая другая форма любви подлежит осуждению. Однако вне системы, на игровой площадке и поле битвы природы, где человек воспринимает себя как наиболее одаренного представителя обширного семейства животных, приходится искать новые ориентиры. Утрата привычных мерил и ценностей ведет сначала к моральному хаосу. Все доселе признанные формы поведения подвергаются сомнению, люди начинают обсуждать то, чего долгое время чурались вследствие нравственных предрассудков. Они смело и дерзко изучают действительность, испытывают непреодолимую потребность накапливать опыт, познавать и понимать. Наука взирает на мир без страха и сомнения. Она не боится заглядывать в сумрак морали и в грязные закоулки души. Современный человек больше не желает довольствоваться традиционным суждением; он должен твердо знать, что, как и почему. Этот духовный поиск ведет к созданию новых мерил ценности.

211 К их числу принадлежит оценка любви с точки зрения гигиены. Благодаря более откровенному и объективному обсуждению секса осознание чудовищной опасности, исходящей от венерических болезней, сделалось широко распространенным. Обязанность следить за своим здоровьем вытеснила чопорные страхи прежней морали. Но этот процесс нравственного оздоровления еще далек от того, чтобы общественное мнение согласилось мириться с гражданскими мерами по борьбе с венерическими болезнями (хотя аналогичные меры применяются против других заразных заболеваний). Венерические болезни до сих пор считаются «неприличными», в отличие от оспы или холеры, которые морально допустимо обсуждать в гостиных. Без сомнения, нынешняя щепетильность в этом отношении покажется смешной в более просвещенную эпоху.

212 Широкое обсуждение сексуальности выдвинуло на передний план общественного сознания исключительную важность полового влечения в разнообразии его психических проявлений. За последние двадцать пять лет немалый вклад в изучение этого вопроса внесло столь охотно осуждаемое обществом психоаналитическое движение. Сегодня уже невозможно спрятать важнейшее психологическое значение секса за дурной шуткой или за какой-либо формой морального негодования. Люди начинают рассматривать сексуальность в ряду общих человеческих проблем и обсуждать ее с той степенью уважения, каковой она, несомненно, заслуживает. Вполне естественно, что в результате многое из считавшегося ранее бесспорным ныне подвергается сомнению и пересматривается. Например, мы усомнились в том, что официально принятая форма сексуальности является единственно возможной с точки зрения морали; также мы усомнились в том, нужно ли и далее осуждать все прочие формы. Доводы «за» и «против» постепенно теряют свою нравственную резкость, в обсуждение вторгаются практические соображения, и мы наконец начинаем понимать, что узаконенный, если угодно, секс не является eo ipso[103] залогом морального превосходства.

213 Вдобавок сам брак с его оттенком скучной повседневности внезапно сделался темой романтической литературы. Прежние романы обыкновенно заканчивались счастливой помолвкой или свадьбой, а вот современный роман нередко начинается с событий после свадьбы. В этих романах, доступных сегодня всем, наиболее интимные вопросы зачастую, увы, излишне подробны, и это обстоятельство крайне печалит. Есть, конечно, настоящие совсем уж порнографические произведения, но о них вряд ли стоит здесь говорить. Научно-популярная книга Фореля «Половой вопрос»[104] имела огромный успех и нашла немало подражателей. В научной литературе последних лет можно выделить сборники, которые по размаху и по сомнительному характеру своего содержания намного превосходят все, что можно отыскать в работе «Psychopathia Sexualis» Крафта-Эбинга[105]; нечто подобное было бы попросту немыслимо тридцать или сорок лет назад.

214 Эти распространенные и широко известные явления суть знамения времени. Они позволяют сегодняшним молодым людям осознать всю важность секса гораздо раньше, чем случалось на протяжении последних двух десятилетий. Некоторые утверждают, что ранняя озабоченность сексом патологична и является признаком вырождения городского общества. Помнится, лет пятнадцать назад я читал статью из «Анналов натурфилософии» Оствальда[106], где говорилось буквально следующее: «У первобытных людей, будь то эскимосы, швейцарцы или кто-то еще, нет сексуальных проблем». Едва ли потребуется длительное размышление, чтобы понять, почему у первобытных людей дело обстоит именно так; они не беспокоятся ни о чем, кроме утоления голода. Проблемы – это удел человека культурного. Здесь, в Швейцарии, как будто нет больших городов, но проблемы все равно имеются. На мой взгляд, в обсуждении сексуальности нет ни патологии, ни хотя бы намека на вырождение общества; скорее, я усматриваю в нем признак великой психологической революции нашего времени и тех изменений, которые она вызвала. Мне кажется, что чем серьезнее и обстоятельнее мы будем обсуждать эту тему, жизненно важную для здоровья и счастья человека, тем лучше будет для всех.

215 Именно неподдельный интерес к нашему вопросу стал отчасти причиной роста количества студенческих браков, прежде почти не заключавшихся. О столь недавнем явлении, конечно, судить трудно из-за отсутствия полноценной статистики. В прежние времена в избытке встречались ранние браки, причем такие, которые наверняка воспринимались обществом как заведомо недолговечные. С этой точки зрения студенческий брак как таковой вполне допустим. Но сразу встает вопрос о детях. Если оба супруга продолжают учиться, очевидно, что им пока не до детей. Однако брак, искусственно остающийся бездетным, всегда чреват конфликтами. Дети – та прослойка, который скрепляет брак лучше всего остального. Сосредоточенность родителей на детях во множестве примеров обусловливает чувство товарищества, столь необходимое для прочности брака. Когда детей нет, интерес каждого из супругов направлен на другого, что само по себе, может быть, и хорошо. На практике, к сожалению, этот взаимный интерес далеко не всегда носит позитивный характер. Оба супруга склонны обвинять друг друга в собственной неудовлетворенности. В таких обстоятельствах жене, думаю, лучше продолжать учебу, не то она останется без цели в жизни; не секрет, что на свете много женщин, которые не терпят замужества без детей и в итоге сами становятся поистине невыносимыми. Если жена учится, то, по крайней мере, у нее будет жизнь вне брака, приносящая достаточное удовлетворение. Женщине, которая жаждет иметь детей и для которой дети важнее мужа, следует непременно дважды подумать, прежде чем соглашаться на студенческий брак. Ей также следует осознать, что побуждение к материнству нередко проявляется в насущной форме значительно позднее, уже после замужества.

216 Что касается утверждений, будто студенческие браки заключаются преждевременно, нужно принять во внимание тот факт, который важен для всех ранних браков: двадцатилетняя девушка обычно старше двадцатипятилетнего мужчины в том, что касается зрелости суждений. У многих мужчин двадцати пяти лет период психологического созревания еще не закончился. Половое созревание – это пора иллюзий, пора частичной ответственности. Психологическое