Пожилая дама с видимым облегчением повернулась к горничной:

– Конечно, Анна. Времени-то уже сколько, господи! Принеси из кладовой все корзины, которые найдёшь, и побыстрее. Через час в поместье будет яблоку негде упасть, а у нас ещё ничего не готово.

С этими словами леди Элспет стремительно покинула столовую, и горничная еле поспевала за хозяйкой, так как та, по своему обыкновению, почти бежала. Оливия осталась стоять у окна – недоумевающая и даже пристыжённая холодной отповедью, которую так неожиданно получила. Настроение её немного улучшилось только после того, как Присцилла, прервав свой разговор с Седриком, подбодрила её доброжелательной улыбкой.

Леди Элспет была права – уже через час с небольшим на лужайке перед домом забурлила жизнь. Через широко распахнутые ворота в поместье прибывали и прибывали жители окрестных деревушек и гости из Лидса, Мидлсбро, Скиптона и Шеффилда. Фермеры в чистых отглаженных рубашках; их принарядившиеся супруги, надевшие парадные шляпки и пару лучших перчаток, что обычно томятся в комоде, завёрнутые в фестончатую бумагу; дети всех возрастов, устраивающие суматоху и путающиеся под ногами взрослых. Всюду царила суета, и раздавались крики зазывал.

До полудня было ещё далеко, но на лужайке стало настолько тесно от обилия людей, что просто шагу было некуда ступить. Оливия утомилась двигаться в толпе и предпочла отдохнуть в одном из шатров, где разливали чай, и где можно было купить овсяную лепёшку или сэндвич с яичным паштетом. Получив чашку обжигающе горячего чаю и завёрнутый в салфетку сэндвич, она с большим трудом отыскала место в самом углу шатра и тут же была обнаружена Присциллой.

– Вот вы где, мисс Адамсон, а я вас искала, – сообщила Присцилла, усаживаясь рядом и с жадным нетерпением разворачивая бумажный свёрток, в котором были маленькие слоёные пирожки с печенью. – Через полчаса Седрик будет вручать награды фермерам, а я к тому времени должна занять своё место за прилавком в шатре с галантереей. Завтрак был совершенно несъедобен, вот я и навёрстываю упущенное, – улыбнулась она и откусила сразу половину пирожка.

Оливия поймала себя на мысли, что рада Присцилле как старому другу. Ей пришло в голову, что та может знать что-нибудь о часовне.

– Скажите, миссис Понглтон, а отчего все разводят такую таинственность вокруг старой часовни? Мне помнится, вы как-то сказали, что никому из местных не пришло бы в голову укрыться там от дождя. Отчего так?

– Ну надо же, вы запомнили?! – удивилась Присцилла, отряхивая ладони от крошек. – Видите ли, дело совсем не в таинственности, просто никто из Понглтонов не любит говорить о часовне. Много лет назад там произошла трагедия – молодая женщина лишила себя жизни. Подробности мне неизвестны, но одно могу сказать точно – не стоит заговаривать об этом с леди Элспет. Она близко к сердцу принимает эту старую историю и очень расстраивается, если ей напоминают об этом.

– Теперь я поняла свою ошибку, – произнесла Оливия с сожалением. – Мне даже как-то неудобно…

– О, пустяки, – успокоила её Присцилла, – моя свекровь отходчива. Уверяю вас, мисс Адамсон, через пару часов она и не вспомнит об этом. Её затянет круговорот праздничных развлечений, до которых она большая охотница. Вот увидите, она не способна долго таить обиду. А теперь я оставлю вас, меня уже ждут. Приходите в мой шатёр, если устанете развлекаться, – и она улыбнулась, смягчая иронию своих слов.

Оливия проводила взглядом её высокую стройную фигуру. В неизменном коричневом платье и с волосами, уложенными в тугой узел, Присцилла походила на учительницу.

Свободное место за столом тут же заняли две дородные дамы в летних шляпах из крашеной соломки. Они подтащили дополнительный стул и расположились основательно, со всем возможным удобством, и теперь искоса кидали на Оливию нетерпеливые взгляды. Когда она встала, пожелав им приятного дня, на их лицах читалось облегчение.

У дальнего помоста, где Седрик и леди Элспет должны были вручать подарки арендаторам, уже собралась приличная толпа. Среди любопытствующих мелькнула и исчезла фигура высокого мужчины, чем-то напоминающая Филиппа.

К немалому удивлению Оливии, оратором Седрик оказался неплохим. Он не был слишком многословен, не испытывал терпение собравшейся публики длинными непонятными словами и даже позволял себе несколько двусмысленно и тяжеловесно шутить, отчего среди фермеров то и дело слышался одобрительный смех. На маленькой импровизированной сцене он полностью преобразился: его сутулость исчезла, плечи развернулись, в голосе появились уверенные и даже чуть властные нотки – толпа внимала ему как заворожённая, и Оливии впервые пришло в голову, что Седрик совсем не так жалок, как выглядит большую часть времени, и, возможно, это противостояние с братом приводит его в такое уныние. На миг её кольнуло раскаяние, и забава, в которой она согласилась участвовать по просьбе леди Элспет, показалась ей жестокой.

Официальная часть завершилась бурными аплодисментами и вручением фермерам памятных подарков, среди которых были такие полезные в хозяйстве вещи, как молочные бидоны, наборы литых утюгов миссис Поттс со съёмной ручкой, медные подсвечники, тазы и кастрюли, а также предметы роскоши вроде жестяных коробок с отличными сигарами или серебряных щёток для волос. Никто из арендаторов не остался обделённым, каждая семья из холмов получила от леди Элспет подарок, и неизвестно ещё, кто был доволен больше – одариваемый или хозяйка Мэдлингтона.

Когда все подарки были вручены, Анна и Хигнетт вынесли к помосту огромную медную чашу с праздничным пуншем. Фермеры, успевшие ощутить жажду, разразились одобрительными выкриками, и леди Элспет пришлось опустошить несколько бокалов, перекидываясь словом с каждым арендатором и желая всем богатого урожая по осени. В отличие от покойного лорда Понглтона, его вдову любили, и приветственные крики фермеров были искренними, рукопожатия крепкими, а объятия их жён сердечными.

Грянул оркестр, и веселье достигло высшей точки. Фермеры, которым нечасто выпадала возможность покружиться в вальсе или проверить на прочность свои башмаки, устремились на танцевальную площадку, пространство перед помостом опустело, и тут только Оливия убедилась, что – да, ей не показалось – высокий молодой человек, который напомнил ей брата, это Филипп. Под руку его держала хрупкая блондинка в лёгком струящемся платье и шляпке с длинным сизым пером, сдвинутой по последней моде чуть набок.

Пара заметила её раньше, чем она их, и теперь оба спешили к ней – на лице Филиппа было одновременно и чуть смущённое, и вместе с тем горделивое выражение, блондинка же вышагивала с независимым видом.

– Вот здорово, Олив, что мы тебя встретили! – Филипп был оживлён, глаза его блестели. – Я так и сказал мисс Прайс: «Оливия непременно должна быть где-то здесь». Познакомься, пожалуйста, это Имоджен Прайс, она выступает с театральной труппой и приехала в Йоркшир по моему приглашению на пару дней отдохнуть. А это, мисс Прайс, моя сестра Оливия Адамсон.

Девушки пожали друг другу руки, причём Оливия протянула свою первой и лишь спустя несколько секунд ощутила вялое пожатие маленькой ладони, затянутой в шёлковую перчатку с костяными пуговками.