– Эй! – запротестовала она.

– Незачем казаться такой самодовольной, мисс Джина. Потому что вы идете со мной.

Она наклонилась и подняла простыню:

– С какой стати? И куда именно тебе вздумалось меня тащить?

– В церковь. Куда же еще? – Картер снова принялся вырывать у Джины простыню. И с легкостью одержал верх.

– Я не была в церкви с тех пор, как мне было шестнадцать и меня выгнали из школы-пансиона.

– За что тебя выгнали?

– Я совратила учителя биологии, – ответила Джина, рассчитывая шокировать Картера правдой и, ослабив бдительность, заполучить простыню.

Но вместо того чтобы изумиться, Картер скомкал простыню и метнул ее на середину комнаты.

– Счастливчик!

От его лишенного и тени осуждения взгляда, оценивающе скользнувшего по ее обнаженному телу, щеки Джины вспыхнули.

– И все-таки тебе давно стоило пойти в церковь, – пробурчал Картер. – Тебе нужно получить отпущение этого греха и многих других, о которых волею судеб мне известно не понаслышке.

– Ни за что. – Джина отказалась от схватки за простыню и рванула в сторону ванной – увы, Картер успел перехватить ее по дороге. Спина Джины ударилась о его грудь.

– Довожу до твоего сведения, дорогуша, – прошептал он ей в волосы, – что тебе придется сократить свои двухчасовые процедуры в душе. Служба начинается в одиннадцать. А мы не хотим опоздать.

Джина принялась отбиваться уже всерьез:

– Не мели чепухи! Никуда я не пойду. Пусть меня лучше поразит молнией, как всех грешников.

– Господь намного милостивее, чем ты думаешь. – Картер щипнул Джину губами за мочку. – Если уж меня ни разу не поразила молния, то и ты можешь не опасаться Божьей кары.

От мягкого, соблазнительного шелеста его дыхания у Джины подогнулись колени.

– Хотя, возможно, ты просто не хочешь войти в дом Господа способом, который предназначил тебе Бог, – добавил Картер, играя с ее соском.

Джина отбросила его руку и вырвалась из объятий, теперь уже встревоженная приглашением и настойчивостью Картера.

– Ты ведь шутишь, правда?

Джину никогда не тянуло в церковь. Это казалось ей неловким, лицемерным. Ей неприятно было вспоминать об утренних воскресных службах в быстро сменявших друг друга школах-интернатах, когда она вполуха слушала проповеди и отказывалась каяться в своих многочисленных грехах. И уж точно ей не хотелось идти в церковь с Картером. Там наверняка будут присутствовать его знакомые. Те, кто все еще общается с Марии. И эти люди, чего доброго, еще решат, что они пара. А это было не так.

– Нет, я не шучу. – Начинавший терять терпение Картер в шутку шлепнул Джину по попке. – А ну-ка, вперед, пора собираться! Мне очень не хочется тащить тебя туда голой и шокировать священника. Но я это сделаю, если ты не оставишь мне выбора.

Джина подняла с пола простыню и обернула ее вокруг тела, будто защищаясь от этого собственнического взгляда.

– Картер, я не пойду с тобой в церковь.

Его брови изумленно взлетели вверх.

– Это еще почему?

– Потому что… – Она сильнее затянула простыню. – Потому что там будут твои знакомые.

Его рот скривился в недоуменной улыбке.

– Угу, ну и что?

– Ну и что? Как это – ну и что? – Она повысила голос, дав волю раздражению. – Общаться с ними было бы… – Она резко смолкла, добавив про себя: «Неправильно».

– Было бы что? – бросил Картер через плечо, выбрав костюм в гардеробе и стаскивая брюки с вешалки.

– Бесполезно. Ненужно, – вымучила из себя Джина. – Нечестно.

Нахмурившись, Картер застегнул молнию на брюках.

– А почему бы тебе не позволить решать это мне? – невозмутимо парировал он. Надев пиджак, он взял лежавшее на стуле у кровати платье и бросил его Джине. Это было то же самое лимонно-желтое цельнокроеное платье, которое он снял с нее накануне ночью. – Надень это – будет весьма кстати.

Джина поймала платье и прижала его к груди. Картер снова пытался подчинить ее своей железной воле, и ей это не нравилось.

– Картер, ты меня не слушаешь. Я ни под каким видом не пойду с тобой в церковь.

Он подошел к ней – невероятно элегантный в темно-сером однобортном костюме. Положив теплые ладони ей на плечи, он помассировал затекшие мускулы, прорабатывая костяшками пальцев узлы напряжения и заставляя ощущение спокойствия разливаться вдоль ключиц.

– Я хочу, чтобы ты была там. Почему ты так волнуешься, что мы встретим каких-то моих знакомых? Меня это не заботит.

«А должно бы», – чуть не произнесла Джина. Она проглотила вставший в горле комок, не желая замечать объявший тело панический трепет – или проблески возбуждения. И увернулась от волшебных рук Картера.

– Не глупи – ничего я не волнуюсь. – На самом деле она до смерти боялась, причем сама не понимала почему. Но ему явно не стоило об этом знать.

– Ручаюсь, они будут исключительно любезны. Южные манеры предполагают учтивое обращение. – Картер провел пальцем по щеке Джины и улыбнулся, но в его взгляде мелькнула резкость, а голос предостерегающе понизился. – И в любом случае у тебя просто нет выбора. Или ты пойдешь по доброй воле, или я переброшу тебя через плечо и отволоку туда силой.

Дразнящая улыбка еще играла на губах Картера, но Джина видела решимость в его вскинутом подбородке и сжатой челюсти. Обычно она наслаждалась спором, но сейчас колени безвольно подогнулись, а паническая пульсация в животе усилилась. Оставалось лишь согласиться на единственный оставшийся у нее вариант – пока она не смогла бы придумать другой – неохотно сдаться.

– Что ж, будь по-твоему, я пойду! Но не жди, что я стану наслаждаться этим!

Дразнящая улыбка превратилась в торжествующую ухмылку.

– Это христианская конгрегационалистская церковь, моя сладкая. Ее посещение способствует спасению бессмертной души и обрастанию хорошими деловыми связями. И если ты столп общества вроде меня, тебе строго воспрещается пропускать службу, в противном случае за спиной начнутся разговоры. А наслаждаться службой совсем не обязательно.

– Потрясающе. – Джина поплелась в ванную, рассчитывая по привычке надолго застрять в душе, чтобы позлить Картера и отсрочить неизбежное. Но не успела она хлопнуть дверью, как за спиной насмешливо прозвучало:

– Давай побыстрее. У тебя всего десять минут, потом я зайду и вытащу тебя оттуда.

«Ну почему он видит меня насквозь?» – с досадой подумала Джина.

Спустя десять минут она узнала, что он не шутил и насчет ванной.

– Ты собираешься дуться целый день или я все-таки могу рассчитывать на улыбку в ближайшее время?