София больше не могла сдерживаться. Резко вскинув голову, она спросила:

— Лидия?

В ответ профессор лишь кивнул.

Теперь все стало на свои места. Вот почему, оказывается, он так настаивал на том, чтобы они подружились, отныне понятны стали все его намеки и визиты последних дней.

— Значит… мне нужно уйти?

Могу, правильнее было бы использовать глагольную форму «могу», но по определенным причинам София заменила ее.

— Нет! — не сдержавшись, возразил профессор.

Его решительный тон снял повисшее в комнате напряжение.

— Я вовсе не хочу, чтобы ты уходила, и потом, это было бы опасно для тебя, по крайней мере в сложившейся ситуации.

Мужчина ненадолго замолчал.

— Как бы то ни было… если ты пожелаешь уйти, потому что для тебя этот дом перестал быть твоим, мы найдем способ, как это сделать. София, ты свободна в любом смысле этого слова.

Девочка отчетливо поняла, что ей следовало сказать в ответ, и это взбесило ее. Тысячу раз София прокручивала в уме эту сцену, как она забирает свои вещи и, не проронив ни слова, направляется к двери. Вот как она повела бы себя.

Но вместо этого София сказала:

— Мне нужно подумать.

Профессор слегка побледнел.

— Как хочешь. Я должен признать свою ошибку.

Эти слова причинили девочке ужасную боль.

Она вспомнила их первую встречу и почувствовала, как ее охватила тоска.

Профессор собрался было покинуть комнату, но в последний момент остановился на пороге.

София посмотрела на его сгорбленную спину.

— Хочу, чтобы ты знала, что я желаю тебе добра. Твое присутствие здесь было для меня необходимым. Поэтому я прошу тебя остаться.

Затем он вышел.

Кромка берега была сырой и холодной. Пять минут. Именно столько времени дал ей Томас. Он стоял позади девочки и держал зонт над ее головой. Накрапывал мелкий холодный дождик, вызывая легкую рябь на серебристой глади озера. Софии так хотелось искупаться. Именно этого она желала больше всего на свете. В глубине души ей хотелось заболеть. В конце концов, девочка заслуживала этого. Так бы она покончила со всей этой неразберихой. До памятного вечера, когда состоялся тот разговор, она прекрасно знала, что ей следовало делать: уйти без всякого сожаления. Конечно, искавшие девочку недруги могли стать тому помехой, но, по крайней мере, она знала, чего хотела. Однако с тех пор, как профессор попросил ее остаться, все ее планы рухнули, и теперь она не знала, что ей делать.

«Это такая уловка. Он хочет, чтобы ты осталась и исполнила свой долг», — нашептывал ей ехидный голос.

«Он был искренен. Он и в самом деле любит тебя. Ведь никто не заставлял его быть таким внимательным и нежным с тобой; его долг Хранителя заключался в том, чтобы сказать тебе правду, а не устраивать тебе эту прекрасную прогулку по Риму или относиться к тебе с такой любовью», — вкрадчиво шептал другой голос.

Разрывавшейся между двумя этими крайностями Софии определенно хотелось бежать. Тринадцать лет она провела в надежде, что она не такая, как все, быть может, всего лишь чуточку лучше остальных. И вот теперь она стала таковой, сразу оказавшись в руках вершителей мировых судеб. Но почему она должна всего всегда бояться?

— Мне очень жаль, но время вышло. Оставаться здесь очень рискованно.

В голосе Томаса слышалась искренняя растерянность. София встала, взглянув напоследок на озеро.

— Смелее, — с улыбкой сказал ей дворецкий. — Я знаю, что это не просто, но, как бы вы ни думали, уверяю вас, вы не одиноки.

Возле входной двери они встретили Лидию с мокрыми волосами и без зонта. Девочка стояла в пальто из фиолетовой ткани с серьезным выражением лица человека, избравшего свой путь.

— А я тебя жду.

София застыла на месте.

— Меня?

— Да. — Лидия схватила ее за руку и потащила в дом. — Я украду ее у тебя ненадолго, — сказала она твердым голосом Томасу и потащила Софию вверх по лестнице, даже не дав ей время опомниться. Затем Лидия открыла дверь ее комнаты и подошла к окну.

— Что…

Одним рывком Лидия распахнула окно и закинула ногу на маленький подоконник.

— Мне нужно поговорить с тобой наедине, а там есть укромное местечко.

София неистово замотала головой, но тошнота уже подступала.

— Нет, нет, прошу тебя! Я не хочу!

— Меня не интересует, чего ты хочешь, — язвительно ответила Лидия.

Она потащила девочку за собой, и от ласкового и безмятежного ветерка, дувшего за окном, у Софии возникло отчетливое ощущение, будто она летит вниз.

— Я умоляю тебя, прошу тебя! — София едва не плакала.

— Не выдумывай, я держу тебя.

Лидия обхватила Софию и стала поднимать ее по скату крыши, находившейся прямо под подоконником. София чувствовала, как ее туфли скользили по расшатанной и скользкой черепице. Девочку охватил ужас, ее голова закружилась, и хотя София старалась не опускать глаз, она все равно слишком отчетливо представляла себе пустоту, простиравшуюся под своими ногами.

Пустота.

— Отпусти меня.

Но Лидия даже не ответила. Держа девочку за руки, она вела ее по маленькой крыше чердака, а потом вынудила сесть. София ощутила холод черепицы, но так и не отважилась посмотреть вниз. Потом она услышала шум шагов, и ее охватил страх. Девочке было очень плохо, а дождевые капли тем временем легонько падали на волосы и, смешиваясь со слезами, стекали по щекам Софии. От страха девочка едва дышала, и в конце концов она закрыла лицо руками.

Лидия, забыв о хороших манерах, рывком отодвинула в сторону ее руки. Тошнота подступила сразу, и София машинально еще сильнее прижалась коленями к крыше. Приоткрыв глаза, девочка увидела, что они обе находятся на выступающей части крыши, откуда видно окно ее спальни. Лидия сидела впереди, занимая почти все поле зрения Софии. А за ее спиной проглядывал кусочек свинцового неба, расцвеченный до самого низа красными всполохами заката. София судорожно вцепилась в крышу, стараясь не смотреть вниз, чтобы у нее снова не закружилась голова.

— Не будь плаксой. Ты не сможешь упасть. Тебя удерживает мое тело.

София шмыгнула носом:

— Зачем ты это делаешь? Почему ты так плохо относишься ко мне? С тех пор как мы познакомились, ты только и делаешь, что унижаешь меня.

В ответ она получила сильнейшую оплеуху, от которой у девочки перехватило дыхание. София встретилась взглядом с взволнованной Лидией. Та была рассержена не на шутку.

— А ты почему так делаешь? Почему ты вызываешь жалость даже у профессора?

От удивления София вытаращила глаза: что с ними со всеми творится?