— Юрий, ты случайно не знаешь, где сейчас Артур?

— Нет, а что?

— У меня в поликлинике исчез клонидин…

— И ты подумала, что его взял Артур.

— Не уверена. Но хотелось бы найти его и расспросить.

— Поверь, если бы у Артура был план насчёт клонидина, он давно прожужжал бы мне про это все уши.

— Верно, — не стала спорить Кира, — пойду, посмотрю в магазине. Я иногда оставляю лекарства под прилавком.

Кира зашла в комнатушку магазина и, присев, заглянула под прилавок; никакого клонидина там не было.

Зазвенел китайский колокольчик на двери, и в магазин зашла Ася.

— О, привет, Кира, — с улыбкой сказала она, — я так рада, что тебя нашла…

— Привет, — недоверчиво произнесла Кира.

— Мы с тобой так мало общаемся, — Ася подошла к прилавку, — вот я и думаю — может, посидим, поговорим…

«Странно, она, вроде бы, терпеть меня не может», — подумала Кира, — «во всяком случае, если ей кажется, что вываливание человека в грязи помогает дружескому общению, то я с ней не согласна».

— Говори, что хотела, только поскорей. Мне тут ещё, похоже, Артура искать придётся…

— Да ну, давай попьём, поболтаем. Достань вон ту бутылку…

Кира, вздохнув, достала с полки бутылку энергетика, вытащила из кармана пятьдесят рублей и положила в кассу.

Ася открыла бутылку и пододвинула её к Кире; та сделала несколько глотков.

— Ну вот и всё. Теперь ты не сможешь мне помешать.

Кира не слушала. На неё вдруг нашла какая — то странная сонливость; глаза слипались. Она облокотилась на прилавок и хотела положить на него голову; но тут у неё подкосились ноги.

Кимова упала на жёлтый кафельный пол. «А вот и клонидин», — подумала она и отключилась.

…Проснулась Кира оттого, что кто — то выплеснул на неё целое ведро воды.

— Ох, — она жадно вдохнула затхлый воздух и попыталась встать.

Не получилось; руки и ноги были стянуты бечёвкой и крепко — накрепко привязаны к старому скрипучему стулу.

«Левую руку перетянули», — подумала Кира, — «тьфу, похоже, пережало артерию. Ещё пара часов, и я могу остаться без кисти».

Глаза её привыкли к стоящему в подвале — а то был именно подвал — полумраку. Прямо перед ней стояла Ася в голубом платьице; она держала пустое ведро.

— Ты уже проснулась? — Ася нависла над Кирой, — ну как? Правда, я круто выгляжу? Не отвечай, не отвечай, я по глазам вижу, что ты мной восхищаешься. Боишься и восхищаешься.

Ася деланно захохотала; но через мгновение улыбка исчезла с её лица. Она бросила ведро в угол и гордо вскинула голову; длинные чёрные волосы водопадом обрушились на плечи и спину.

— Ты смеёшься над Артуром! Ты не понимаешь его, не веришь в его борьбу. А я поняла. Я приняла его борьбу, я приняла его страдания. Я отдала ему своё сердце! Он стал моим сердцем! А ты встала между нами!

Ася с размаху пнула стул; тот повалился на пол. «Будет синяк», — подумала Кира, соприкоснувшись с сырым полом.

— Ты смотришь на него свысока, хотя сама не достойна даже лежать у его ног, — Ася была почти в истерике, — так зачем он тебе? Я знаю, знаю! Ты белорусский шпион, ты хочешь свести его с ума и убить. Он слишком чист, чтобы замечать подлости возле себя, он смотрит только в будущее. Но я спасу его! Спасу, даже если он этого не хочет.

«Только бы освободить кисть», — думала Кира. Солнечные лучи пробивались сквозь прогнившую половицу и падали ей на лицо.

— Он тебя даже не вспомнит. Ты ничто. А я буду всем, — закончила свою тираду Ася, — ну пока. Счастливо тебе здесь сдохнуть, — Ася легко и колко взлетела по старой деревянной лестнице и исчезла наверху.

…Артур прохаживался по деревне, размышляя, когда на него, чуть не свалив в грязь, налетела Ася.

— О, добрый день, — поздоровался Артур, — ты случайно Киру не видела? Мне Юрий сказал, что она меня ищет.

— Не видела. Слушай, давай…

— Я ещё в больнице не смотрел, — Саламатин, не слушая Асю, пошёл к поликлинике.

Ася поспешила за ним.

— Здесь её тоже нет! — прокричала Ася из кабинета.

— Схожу посмотрю на втором этаже, — отозвался Артур из коридора.

— И почему ты не выбросишь её из головы, — прошептала Ася, разглядывая стеклянные стеллажи с лекарствами, — неужели она успела промыть тебе все мозги? — в промывке мозгов Ася разбиралась и даже в своё время помогала Аполлону писать об этом брошюру.

Её взгляд остановился на ампуле с рибандотолуолом. Ася разбила стеклянную дверцу — та была заперта на замок — взяла ампулу и наполнила её содержимым старый большой стеклянный шприц.

— Рано или поздно ты станешь моим. Я увезу тебя от Киры и Юрия, — бурчала себе под нос Ася, поднимаясь по бетонной лестнице, — они смеются за твоей спиной. Только я понимаю и люблю тебя.

— Здесь её тоже нет! — вышел на лестницу Артур.

Ася едва успела спрятать шприц за спину.

— Мы ещё на крыше не смотрели.

Артур открыл слуховое окно и выбрался на крышу. Кругом, до горизонта и за горизонтом, шумели леса — жёлтые кроны берёз, розово — медные и иссиня — алые, как рубины, кроны вязов, янтарные пятна клёнов и тёмно — изумрудные силуэты сосен; лес был подобен огромному морю, чьи волны с шумом, шёпотом и шелестом захлёстывали холмы и снова откатывались в овраги.

Холодный ветер разгонялся над рекой, налетал на крышу, вздувая пиджак Артура и растрёпывая волосы Аси, взлетал ещё выше, к пронзительно яркому солнцу, увлекая за собой в голубой океан неба жёлтые и красные опавшие листья.

Ася подошла к Артуру.

— Уйдём отсюда.

— Да, пойду ещё раз посмотрю в магазине.

— Я не об этом. Давай уедем из этой деревни. Туда, где начинается эта серебристая река…

— С Юрием, ребятами и Кирой?

Ася отступила на пару шагов.

— Опять ты про Киру. Чем я хуже? Я во всём лучше её!

Она с силой толкнула Артура, и он упал на шифер.

— Теперь ты мой.

Ася поставила колено Артуру на грудь и достала из рукава шприц, чтобы вонзить его в Саламатина.

— Так, стоп!

Из окна на крышу вылезла Кира. Её джинсовая куртка была порвана, лицо и руки перепачканы землёй; зелёные глаза блестели. В правой руке она держала старую красную кастрюльку.

— Опять ты! — взорвалась Ася; из её глаз брызнули слёзы, — ну почему, почему, почему ты мне всегда мешаешь?

Ася резко вскочила и бросилась на Киру, выставив вперёд шприц. Кира взмахнула кастрюлькой; стеклянный шприц брызнул во все стороны тысячью блестящих на солнце осколков.