litbaza книги онлайнФэнтезиВыстрел в Опере - Лада Лузина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 145
Перейти на страницу:

13311294

Катя взглянула на адрес.

Анне Михайловне, г-же Строговой, ст. Ворожба (юг-з. ж. дор.), Покровская ул. собственный дом.

— прочла она изысканный дореволюционный почерк.

— Кто такая Анна Михайловна Строгова? — спросила Дображанская.

— Да прапрабабка твоя, та, что на портрете. Смотри… — Тетка достала из крымской шкатулки старую брошь. — Видишь, она в ней сфотографирована? Можно сказать, семейная реликвия.

Катя посмотрела на некрасивую Анну Михайловну.

Голова прародительницы, увенчанная большой меховой шапкой а-ля «батько Махно», сидела на массивной шее, украшенной брошью.

Праправнучка протянула руку и приняла камею из слоновой кости.

— С нее-то, прапрабабушки нашей, все несчастья и начались, — поведала тетка. — Когда родители твои погибли, я Чарночке так и сказала: «Наша семья точно проклятая».

— Проклятая? — заинтересовалась Катерина.

— А как еще это назвать? — отозвалась тетка. — Прабабушка твоя в первую мировую войну погибла совсем молодой. И мама наша — твоя бабушка Ира — молодой умерла в великую отечественную. Мы ж с Чарночкой и мамой твоей тоже сиротами росли. А прапрабабушка Анна еще до революции под трамвай попала. Про нее даже в газетах писали. Сейчас найду, у меня где-то хранится… Она была первой женщиной в России, которую задавил трамвай!

— Странно это, — сказала Катя.

Она смотрела на свою ладонь, чувствуя, как тело покрывает колючий озноб.

Вырезанный на кости женский профиль был ей отлично знаком.

Глава шестая, в которой упоминается неизвестный усач

….и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной.

Это была отрезанная голова Берлиоза.

Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»

— Маша, он буквально кинулся под этот трамвай. Трамвай был не виноват, — говорил Мир.

Он давно отпустил ее плечи. Но Маша по-прежнему стояла, уткнувшись носом в его воротник.

— Какой-то странный у нас день, да? Сплошные трагедии. Не так, так эдак… — Мир словно извинялся перед ней.

— Может, это как раз и было то, что мне должно знать? — сказала Маша бесцветно.

Ей было странно и пусто.

«То» или не «то» — она не видела этого.

Не видела смерти, а потому не могла поверить в нее. В сухом изложении Мира несчастный случай, лишенный каких-либо живописных подробностей, не отличался от абстрактно-бескровной книжной истории.

«Некий человек буквально бросился под трамвай», — вот и все, что сказал ей он.

И Маша очень старалась пожалеть «человека», но не могла.

Или, может, боялась, что, пожалев его, разрушит идеалистическую красоту своего XIX века?

Потому и не оборачивалась — боялась.

— Маш, мы здесь уже минут двадцать стоим, — сказал Мир. — Ты совершенно замерзла. Интересно, где-нибудь здесь можно выпить кофе?

— Да хоть там, — не глядя, указала ему Ковалева в сторону «Европейской» гостиницы.

Трехэтажная гостиница, работы архитектора Беретти-отца, расположенная на месте бывшего музея В.Ленина, однозначно шла площади больше, чем музей.

— Там есть ресторан.

— Так давай, у нас же куча денег! — разохотился Мир.

На пачку сотенных «катенек», прихваченных из щедрого тайника, можно было не только выпить и закусить, но и с шиком прожить в «Европейской» годик-другой.

— Правильно, — закивала Маша, — не домой же идти.

Под домом она подразумевала век XXI и тут же взбодрилась, отыскав логическое обоснованье желанной отсрочке: несмотря на трамвайный эпизод, домой не хотелось отчаянно.

— Мне нужно подумать, — убедила она себя, — сложить все воедино. А думать на морозе…

— Верно мыслишь. Пойдем.

Они направились через Царскую площадь.

Провинившийся трамвай все еще стоял в устье спуска, связывающего Крещатик с Подолом. Опустевший вагончик окружала толпа зевак.

То, что она окружала, Маша не могла рассмотреть, но по душе неприятно скребанула кошачья лапа.

— А может, не стоит? — замялась она у дверей. — Нехорошо как-то.

— Ну, Маша! — обиженно проныл Красавицкий.

— Ладно, — вздохнула она. — Только помни, заказ буду делать я. Ты не должен говорить ни слова. Иначе все сразу поймут, что ты не отсюда.

— В зоопарке никто ничего не понял!

— Там ты и не говорил, ты геройствовал. Достаточно тебе было сказать «зоопарк»…

— Все равно, — убежденно сказал Мирослав, — заказ должен делать мужчина. И думаю, официант меня прекрасно поймет. Даже если я скажу ему: «Парень, давай, сделай мне круто!»

— Он спросит, что тебе сделать «круто». Яйцо вкрутую или…

— Не спросит! Спорим на поцелуй?

— Нет. — Маша целомудренно надулась. Однако настроение у нее внезапно улучшилось.

Они беспрепятственно прошли через холл и проследовали в зал ресторана, гордящегося своими дорогими гардинами и изящною мебелью, фарфоровой посудой и столовым серебром, переполненный людьми по случаю череды зимних празднеств.

«Постоянными посетителями „Европейской“ была местная и приезжая знать» — Маша застыла.

Мир привычно махнул рукой официанту и, залихватски подмигнув своей, мгновенно помертвевшей от ожиданья неизбежного конфуза, даме, произнес:

— Так, парень, давай, сделай мне круто? Понял? — и пренебрежительно сунул тому сторублевку.

— Сию минуту-с, ваше сиятельство! — истерично взвизгнул лакей, хотя ничего сиятельно-княжеского в Мире не наблюдалось.

Впрочем, за сторублевые чаевые Мир мог претендовать и на «ваше высочество».

— Не извольте беспокоиться! Все будет в наилучшем виде. Устроим вас преотличнейшим образом. Пожалуйте за тот столик, если вашей милости будет благоугодно. Просим. Очень просим! Изумительнейший по красоте бельведер.

Стол стоял в некотором отдалении от других и явно слыл лучшим. Видимо, язык денег люди понимали во все времена, вне зависимости от степени косноязычья тех, кто их тратил.

— Да за «катеньку» он бы понял тебя и на языке тумбо-юмбо, — весело возмутилась Маша, умостившись за стол с бельведером. — В «Европейской» обед из пяти блюд по таблоиду «без излишеств» стоил… То есть стоит сейчас рубль. Один рубль! А ты ему сто дал на чай! С ума сойти можно!

— Верно, — согласился Мир Красавицкий, — сто рублей в 1894, как сто долларов в 1994, означают: все должно быть на высшем уровне.

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 145
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?