Шведская эскадра отошла к западу мили на три, и неприятель занялся починкой кораблей. А из устья Невы снова доносилась канонада. Майдель на суше трудился подобно своему другу Анкерштерну, но русские не хотели уступать ни пяди и даже, наоборот, шведского генерала заставили пятиться.

Во время затишья Анкерштерн мучительно раздумывал, как поправить дело. Все флагманы сошлись на одном. Атаковать крепость бессмысленно. Благоразумнее овладеть островом, а потом штурмовать крепость. На остров необходимо высадить десант. И в таком месте, где его не ждут, на западный мыс с северной стороны. Адмирал послал в полночь к северному побережью Котлина фрегат.

— Ваша задача подойти скрытно, спустить шлюпки и промерить глубины, — инструктировал он командира фрегата. — Имейте в виду, от этого зависит успех всей нашей кампании.

Шведский фрегат подобрался незаметно: перелесок на мысу закрывал батарею. Западную сторону часовые не просматривали, знали, что там мелко, корабли не пройдут. И все же утром поручик, обходя часовых, заметил вдали за полверсты три шлюпки, мористее дрейфовал фрегат. Сыграли дробь, солдаты выскочили по тревоге, но шлюпки убрались восвояси на фрегат.

— По моему мнению, — докладывал поручик Толбухину, — сии шлюпы вдоль берега глубины мерили, бросали какие-то веревки.

Толбухин покачал головой:

— Не к добру это.

Спустя два дня шведская эскадра снялась с якорей без шума и скрылась за горизонтом. Крюйс недоумевал:

— Быть не может, чтоб Анкерштерн вовсе убрался. Генеральную схватку он еще не давал. Токмо проведывал, прощупывал наши укрепления.

Так оно и оказалось. У северного берега рыбачили финны, их захватили, привели к вице-адмиралу. Они без обиняков все выложили.

— Который генерал был в устье Невы, ушел на Выборг. А шведская эскадра у Березовых островов. Чинят корабли, из Выборга транспорта принимают.

Рыбаков отпустили, а Крюйс собрал совет.

— Так разумею, коли он у мыса промеры глубин производил, неспроста это. Десантирование готовит. — Крюйс подозвал Толбухина. — Твоя батарея прострел имеет на вест да на зюйд. А швед замышляет с севера диверсию произвести. Там и лесок закрывает.

— В самый раз на сей ракурс батарею новую соорудить, — согласился Толбухин.

— Бери дюжину пушек да мортиру. Ежели десант, то для картечи и шестифунтовые сойдут.

У Березовых островов шведы приняли на борт свежих десантников, пополнили запасы. В военном деле успех зависит от мощи, умения, хитрости. Силы и умения шведам было не занимать, поэтому Анкерштерн воспрянул духом:

— Русские нас кое-чем провели поначалу. Теперь мы их перехитрим.

Спарре и де Пруа дружно поддакивали: кто же хочет признать себя побежденным.

— В тот раз русским повезло случайно. Нынче мы их забросаем ядрами, а наши гренадеры вспомнят былые победы.

Трое флагманов склонились над картой…

В разгар лета, на рассвете 14 июля, ударила сигнальная пушка Кроншлота.

На этот раз неприятельская эскадра показалась на норд-весте.

Крюйс насчитал двадцать пять вымпелов и не отрываясь следил за маневрами шведов. «Авангард держит курс на западный мыс Котлина. Видимо, как мы и предполагали, там будет диверсия. — Крюйс вздохнул. — Ну, Федор Толбухин, держись».

Подозвал командира:

— Пошли шлюпки на берег, передать Островскому: пушкарей и солдат две сотни, отрядить немедленно в помощь Тобухину. Им сегодня жарко придется.

С марса[28]крикнул сигнальный матрос:

— Неприятель ворочает!

Крюйс вскинул подзорную трубу. Не доходя полутора миль до оконечности острова, часть кораблей повернула на ост, другая спускалась к зюйду. На флагмане подняли красный флаг — сигнал атаки: «Открыть огонь».

— Берут батарею в клещи, — проговорил командир, — жди пальбы великой.

— Ежели по кораблям судить, стволов шестьсот против шестнадцати. К нашим-то корабликам они несунутся, боязно им. — Крюйс, не отрываясь от трубы, скомандовал: — Поднять красный флаг на правом ноке!

Русский флагман принимал вызов неприятеля.

Шведы расположили корабли на якорях в две линии, охватив оконечный западный мыс с севера и юга. Пять часов без перерыва утюжили ядрами батарею и траншеи толбухинского полка на косе. Тысячи ядер взрыли косогор, не оставляя живого места. И все же шведы не рассчитали. Траншеи и брустверы надежно укрыли преображенцев. Но Анкерштерн не мог этого предполагать и в полдень уверенно отдал приказ:

— Начать высадку!

Из-за громад кораблей выскочили и ринулись к берегу полсотни шлюпок.

На их борту, ощетинившись мушкетами, приготовились к броску тысяча семьсот шведских гренадер. Вот шлюпки ткнулись в мель, подняли мушкеты атакующие, цепи одна за другой понеслись к берегу, разбрызгивая воду. Все ближе спасительная суша, но вдруг в центре передние цепи атакующих проваливаются под воду.

Анкерштерн лихорадочно водил трубой по глади воды. На поверхности плавали шапки гренадер…

— Бог мой! Черти побери капитана! — метался по шкафуту Анкерштерн, бессильно потрясая руками.

А берег вдруг ожил, сверкнуло пламя, засвистела картечь. В бой вступили русские гренадеры.

Из реляции Крюйса:

«По полуночи в 6 часов неприятель начал всею своею силою из верхних и нижних пушек с обеих сторон с кораблей против острова стрелять. Однако нашим никакой вреды не учинил, от того, что две тысячи двести человек солдат под командою полковника Толбухина лежали на земле в прикрытом месте и по неприятелю ни единого выстрела не было. А перед полуднем неприятель, посадив людей своих на мелкие суда, послал к берегу, и как они подошли недалеко от берега, тогда наши по неприятелю жестоко из пушек стреляли; а как оные пришли к берегу гораздо ближе, их взяли в мушкетную стрельбу; а как стали выходить из воды, им было выше колен, в некоторых местах глубже, а иные до дна не достали, иные же по горло в воде. Из наших 15 пушек непрестанно стреляли ядрами и картечами, от чего оные неприятели пришли в конфузию. И хотя из них некоторые вышли было на берег, однако ж оные в той конфузии все побежали назад на свои суда, из которых многие опрокинулись, и тогда 35 человек неприятелей на берег выхватили, а в 1 и 2 часу неприятель со всем флотом стал назад подаваться, тогда стрельба перестала. Неприятельских судов было ботов и шлюпов 29. Того же числа к берегу принесло с 400 человек мертвых неприятельских тел; тогда же взято в плен 3 капитана, 2 поручика, 2 прапорщика, 7 унтер-офицеров да рядовых 21 человек. В нашем ретраншементе[29]убито 29 человек да 50 ранено».