Тонкая как паутина старинная фата ниспадала на плечи Гизелы, опускаясь до самой земли, но, по обычаю Венгрии, не закрывала ее прелестного личика.

Она выглядела не просто юной и прекрасной, но еще и так по-ангельски невинной, что Миклош был готов пасть на землю к ее ногам.

На службе, которая состоялась в древнем соборе, присутствовали самые именитые семейства Венгрии. Отец Гизелы был потрясен пением хора и органной музыкой, звучащей под сводами собора.

А когда венчание закончилось и запели цыгане, Гизела заметила, что отец с трудом сдерживается, чтобы не присоединиться к ним со своей скрипкой.

Знаменитый чардаш поразил ее своей страстностью, стремительностью и точностью всех движений. Мелькали цветастые шали, звенели мониста, мужчины падали на колени и тут же молниеносно вскакивали, вновь увлекая зрителей магией танца.

Пестрые длинные юбки цыганок, яркие рубахи темноглазых сильных мужчин, музыка, разжигающая в сердцах страсть, — все это казалось Гизеле выражением самой любви.

Той любви, которую она испытывала к Миклошу и которую Миклош испытывал к ней.

Потом он сказал Гизеле, что пора идти, взял ее под руку, и она почувствовала, что душа ее тает.

Оставив гостей наслаждаться музыкой и танцами, Миклош тихонько увел ее через благоухающий сад, нагретый солнцем, в тенистую прохладу замка. Через некоторое время к ним присоединился маркиз Чарльтон.

— Я понимаю, почему вы ушли, дорогая, — сказал он.

— Это все Миклош, — улыбнулась Гизела. — Он сказал мне, что пора идти.

— Я знаю, вам хочется побыть вдвоем, — кивнул Пол. — Но я надеюсь, что вы поскорее приедете в Англию. Мне не терпится показать тебе Чарльтон-хаус.

Он с такой гордостью произнес название своих владений, что Гизела обняла отца и пообещала:

— Мы приедем сразу после медового месяца.

— У нас с Алисой тоже медовый месяц. Мы собираемся провести его в Англии. Я не сомневаюсь, что мы будем счастливы, несмотря на то что нас ждет немало дел.

— Каждая минута, проведенная вместе, будет для вас счастливой, — сказала Гизела и нежно поцеловала отца.

Подошла Алиса, чтобы попрощаться с Гизелой.

— Заботьтесь о папе, — сказала ей девушка.

— Не сомневайтесь, — ответила Алиса. — Я обещаю, что он будет счастлив.

Они простились, и Гизела с Миклошем вышли к воротам, где их ждала карета, запряженная четверкой великолепных лошадей. Гизела восторженно вскрикнула, увидев, как они нетерпеливо бьют землю копытами, поднимая клубы нагретой солнцем пыли.

Сама карета была украшена гирляндами цветов, и даже упряжь была увита разноцветными шелковыми лентами, струящимися в воздухе под легким дуновением теплого ветерка.

Гизела сияющими глазами посмотрела на Миклоша и воскликнула:

— Как ты мог придумать такое волшебство!

— Я старался создать подходящую оправу для такого бриллианта, как ты, моя любимая, — с улыбкой ответил Миклош.

Они уже сели в карету, как вдруг словно из-под земли появились гости и начали поздравлять молодых.

Скрипки цыган запели крещендо, и музыка их была гимном любви и счастья. Согласно обычаю они посыпали карету молодоженов лепестками роз и зернами риса. Лошади тронулись, и под радостные крики карета выехала из ворот. За ней бежали веселые ребятишки.

— Нам не удалось ускользнуть незаметно, — смеялась Гизела. — Но мне это нравится!

— Мы не разочаровали гостей, зато избавились от необходимости долго и утомительно целоваться со всеми моими родственниками.

Гизела вновь рассмеялась, а Миклош добавил:

— Я хочу целовать только одного человека, и нетрудно догадаться, кто это.

— О, Миклош, неужели мы муж и жена?!

— Ты убедишься в этом, моя милая, когда мы приедем.

Он снял с ее рук длинные белые перчатки и принялся один за другим целовать ее пальчики.

Гизела затрепетала, и этот трепет не укрылся от Миклоша. Он тихо сказал:

— Моя дорогая женушка, когда мы останемся одни, я заставлю тебя трепетать гораздо сильнее.

Они остались одни только тогда, когда наконец-то приехали в домик, где им предстояло провести первые дни медового месяца.

По пути через владения Эстергази их карету то и дело останавливали толпы ликующих людей, которые наперебой поздравляли молодых, устилая перед ними дорогу цветами.

Несколько раз они останавливались в небольших деревушках, где их угощали молодым вином и исполняли куплеты в их честь.

Когда Гизела увидела домик, о котором Миклош столько раз ей рассказывал, она подумала, что именно в таком месте хотела бы провести свою жизнь с Миклошем.

Построенный в античном стиле из белого камня, он стоял на берегу круглого озера. К воде вели мраморные ступени, заросшие азалией.

Гизела зачарованно смотрела на этот райский уголок, и только голос Миклоша, предложившего ей снять диадему и фату, вернул ее к действительности.

Стоя в спальне у окна, выходящего в сад, Гизела подумала, что хорошо бы было искупаться в озере, но, поразмыслив, решила, что княгине Эстергази это вряд ли дозволяется этикетом.

Служанки помогли ей снять свадебное платье и расчесали волосы.

Спальня была просторной, а стены ее были обиты голубым шелком, напомнившим Гизеле ясное небо. Кругом висели картины, а с барельефа под потолком лукаво улыбались два мраморных купидончика. Ноги утопали в мягком ворсе светлого персидского ковра.

Это была комната, созданная для любви.

«Здесь мы останемся вдвоем», — подумала Гизела и покраснела.

Из спальни Гизела вышла в гостиную, убранную столь великолепно, что про себя она называла ее салоном. Там ждал ее Миклош.

Гизела подбежала к нему и обвила его шею, но Миклош не поцеловал ее сразу, а с восхищением произнес:

— Сегодня у меня еще не было времени сказать тебе, как ты прекрасна!

— Я… немножко… боюсь, — прошептала Гизела.

— Боишься? — переспросил он.

— Потому что я счастлива… потому что мы здесь вдвоем… и мы поженились… О, Миклош, я боюсь, что вдруг проснусь, а ты исчез… и я снова одна…

— Ты не спишь, милая, мы действительно вместе — но даже если это и сон, то какая разница!

— Это Дворец Грез, — сказала Гизела. — Нельзя ли мне полюбоваться на озеро и искупаться в его хрустальных водах?

— Ты вольна делать все, что пожелаешь, пока любишь меня и мы вместе.

— Моя любовь подобна музыке, которая пронизывает всю Вселенную, — ответила Гизела.

Она произнесла это так страстно, что Миклош не выдержал и, обняв ее, приник губами к ее губам. Стены поплыли у нее перед глазами, пол начал уходить из-под ног, и во всем мире для Гизелы остались лишь его сильные руки и нежные горячие губы.