К четырем часам утра все было кончено. Кто был сбит, тот догорал на земле. Остальные же зализывали раны на своих аэродромах. Надежды германского командования на завоевание полного господства в воздухе рассеялись, как предутренний туман в лучах восходящего солнца. Даже самым упертым немецким генералам стало очевидно, что воевать теперь придется при численном паритете с советской авиацией и при ее качественном превосходстве. Настоящая война на Восточном фронте еще только начиналась.

28 июня 1942 года, 04:55. Полтава, Штаб группы армий «Юг»

Обстановка в штабе группы армий «Юг» ранним летним утром напоминала курятник после успешного ночного визита туда лисы. Немецкая военная машина, прекрасно действующая, когда все шло гладко, сейчас со скрежетом буксовала, ибо в ее отлаженные до швейцарской точности потроха всадили массивный железный лом.

Обычно спокойные и даже вальяжные офицеры оперативного отдела сейчас метались по штабу, словно ошпаренные кошки. Информация, ежеминутно поступающая из подвергшихся артиллерийскому контрудару частей, была пока еще не полной. Но даже то, что уже было известно к настоящему моменту, ужасало. Войска, не сделавшие еще ни единого выстрела по врагу, понесли огромные потери в живой силе и технике и были в значительной степени деморализованы. А из-за гибели части командного состава даже потеряли управление.

Настроение командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока и его начальника штаба генерала пехоты Георга фон Зоденштерна тоже было до предела пессимистичным. В одночасье все их планы рухнули – ведь под угрозой срыва оказалась операция, которая по замыслам командования должна была привести к победоносному для Германии окончанию войны и стать вершиной в их карьере. Особенно сильно этот пессимизм контрастировал с эйфорией, которую оба этих военачальника испытывали еще пару часов назад. И это неудивительно – при резком и непредвиденном изменении оперативной обстановки германское командование обычно впадало в состояние, весьма близкое к панике.

Первый и самый главный вывод, который можно было сделать по самому факту артиллерийского контрудара, заключался в том, что не было и уже быть не могло никакой стратегической внезапности, запланированной в ходе подготовки к наступлению. Советское командование, как оказалось, уже давно и во всех подробностях было информировано о том, где, когда и в каком количестве будут сосредотачиваться немецкие части, и использовало эти знания для того, чтобы сорвать первый, самый сильный, удар немецких войск. Командование же вермахта, в числе которого был фон Бок и его начальник штаба, оказались совершенно не в курсе такой осведомленности большевиков. А это значило, что «туман войны» для немецких генералов был гораздо плотнее, чем для их русских коллег.

Второй вывод заключался в том, что немедленное начало наступления по плану «Блау» оказалось абсолютно невозможным. Войска, попавшие под сокрушительный удар русской артиллерии и уже понесшие значительные потери, необходимо было немедленно заместить частями, которые находились в резерве и предназначались для развития успеха. А для этого требовалось еще как минимум несколько часов.

Третьим фактором были сами потери, быть может, и не такие значительные, если сравнивать с общей численностью группы армий. Но для передовых эшелонов ударных соединений они оказались весьма и весьма серьезными. Пехотные части первой волны, обработанные «сталинскими органами», причем зачастую на открытой местности, где не было окопов и прочих укрытий, потеряли убитыми, ранеными и сошедшими с ума до половины солдат и офицеров. Ударные танковые подразделения пострадали в меньшей степени, и основная часть поврежденной техники нуждалась в мелком и среднем ремонте. Но все равно приведение боевой техники в порядок тоже требовало времени, которого у командования группы армий «Юг» попросту не было.

Самыми тяжелыми были потери в артиллерии, которую сейчас одновременно избивали с воздуха ракетными снарядами бронированные штурмовики большевиков и неустанно подавляла недоступная для ответного огня русская дальнобойная артиллерия. Советские пушки-гаубицы МЛ-20 и А-19 превосходили в дальности основные гаубицы вермахта leFH18 и sFH18, чем сейчас весьма умело воспользовались русские артиллеристы.

Пусть будут прокляты эти русские высотные корректировщики, повисшие над полем боя на недосягаемой для «мессершмиттов» высоте и оттуда помогающие русским командирам управлять сражением и корректировать артиллерийский огонь. В ярком и прозрачном летнем небе с видимостью миллион на миллион, от взглядов этих высотных разведчиков на местности не могло укрыться ни одно шевеление, ни один танк, ни один выстрел артиллерийского орудия.

Четвертым фактором было отсутствие у люфтваффе господства в воздухе, к которому немецкие генералы уже привыкли с самого начала войны. И над Польшей в тридцать девятом, и над Норвегией с Францией в сороковом, и год назад над СССР – всегда и везде в небе правили бал асы Геринга. Именно они обеспечивали стремительное продвижение танковых частей вермахта и неудержимое, словно цунами, продвижение немецкой пехоты. Крылатые убийцы бомбовыми ударами разрушали города, выводили из строя дороги и железнодорожные линии, истребляя еще на марше подходящие к фронту резервы. Наземные командиры вызывали на помощь «птенцов Геринга», поскольку удары с воздуха сильно сокращали потери танков и пехоты, а также увеличивали темпы продвижения вперед.

Теперь же, когда немецкая авиация с первых минут операции понесла тяжелые потери, а у противника сил оказалось значительно больше, чем считалось ранее, о завоевании господства в воздухе и поддержке своей пехоты и танков немецким генералам следовало бы забыть. И это в самом лучшем случае. При худшем варианте развития событий в ходе сражения господство в воздухе могло перейти к русским истребителям, бомбардировщикам и штурмовикам, и тогда уже они будут ходить буквально по головам немецких солдат и безнаказанно бомбить немецкие танки и пехоту.

Пятым фактором был тот самый пугающий «туман войны». Если большевики сумели скрытно подготовить и внезапно провести артиллерийский контрудар, то кто знает, какие еще ими приготовлены неприятные сюрпризы для немецких войск на их трудном пути на восток.

Теперь фон Боку под каждым кустом чудился сидящий в засаде «Крымский мясник». Ведь тогда, в мае, под Брянском, до самого последнего момента ничего не предвещало появления на фронте его корпуса и последующей за тем катастрофы 2-й танковой армии генерала Шмидта.

Шестым фактором был генерал Жуков, который, как стало известно, недавно был назначен командующим Центральным фронтом, прикрывающим Воронеж, и находящимся на направлении главного удара группы «Вейхс». Сам по себе этот фактор не имел для фон Бока большого значения, а только разжигал в нем желание разделаться с этим русским наглецом, один раз уже чуть было не пустившим его карьеру под откос. Но в сочетании со всем вышеизложенным Жуков начал пугать фон Бока и фон Зоденштерна ничуть не меньше, чем пресловутый Бережной. А если учесть ту возможность, что эти двое могут действовать синхронно, то немецким генералам может прийти полный «капут». Им останется лишь поднять руки вверх и надеяться, что в плену им будет предоставлена возможность заняться мемуарами, сваливая в них всю вину за поражение на «этого идиота-ефрейтора».