Роман передернул плечами, не то от холода, не то от слишком живо представленного начальства. Да, к Слепцову с голословными гипотезами лучше не соваться. В пыль сотрет, коли что не так. А дело пахло керосином, это Роман чуял безошибочно. И если к вечеру разыграется шторм, он уедет ни с чем.

В молчании проделав обратный путь, Роман вслед за Наташей перебрался на другую сторону подмытой скалы и увидел на высоком берегу оранжевый домик ученых. Он надежно прикрывался от ветра горным кряжем и наверняка был способен выдержать любую бурю.

– А, вот они! – закричал Паша, показываясь в дверном проеме. – Оппортунисты несчастные. Ну, давайте веселей, мы еще не завтракали, вас ждали.

Рыжеволосый Паша в ярком синем комбинезоне удивительно гармонично смотрелся на фоне своей палатки. Роман почувствовал, что душевно рад его видеть. Все-таки здоровая мужская компания не чета нервическому дамскому обществу, где порой себя чувствуешь хуже, чем в окружении кровных врагов.

– Ну, давайте входите, гости дорогие, – приговаривал Паша, косясь на Романа не то одобрительно, не то насмешливо. – Ждем, ждем, не забыли, как же-с, как же-с, помним…

Он подождал Романа, отставшего от Наташи, и обеими руками указал на вход, низко при этом согнувшись.

– Все дурачитесь, господин ученый? – усмехнулся Роман.

– Ну дак! – вскинул рыжую шевелюру Павел. – А чего тут еще делать-то? Дурачимся с утра до вечера.

Роман пригнулся и вошел в палатку. Наташа сидела на вчерашнем стуле, на него не глядела. Обняв большую кружку обеими руками, она пила кофе, налитый ей дежурившим сегодня Александром.

На Романа вулканолог глянул хмуро, но все же в ответ на приветствие соблаговолил боднуть пространство шишковатым лбом. После чего разложил по тарелкам некую бурую стряпню, издающую сложную смесь запахов, и поставил на стол – строго на четыре стороны.

Наташа молча отодвинула свою тарелку и продолжила пить кофе.

«Как все запущено, – подумал Роман. – И этой чем-то не угодил, и этот недоволен. Один Паша полон оптимизма, но на остальных его оптимизм явно не распространяется. И как в такой обстановке проводить опрос? Илья Муромец, чего доброго, пошлет подальше. Сегодня его даже лестью не прошибешь…»

– Садись, Роман, пей кофе, кушай омлет, – подоспел к столу Павел. – Это, между, прочим, сам Александр Петрович сооружал, да-с. Творение, скажу я вам, дорогой москвич, нетривиальное. Если вы, к примеру, думаете, что омлет – это яйца, молоко и мука, вы глубоко заблуждаетесь. Нет, и в данном случае все эти ингредиенты присутствуют, иначе какой же без них был бы омлет? Но, – Павел торжествующе поднял палец, – кроме вышеозначенных продуктов, в сем шедевре кулинарии имеются: красный перец, шпинат, морская капуста, она же ламинария, петрушка, тунец, трепанг, немножко краба, немножко куриного филе и самая малость буженины – для чертовинки. А яйца, кстати, отнюдь не куриные, а страусиные, причем порошковые, отчего общий вкус получается просто улетный…

– Будет витийствовать, – не выдержал Александр. – Ешь давай, и так по твоей милости задерживаемся.

– Пардон, – возразил Павел. – Задерживаемся мы не по моей милости, а как раз по твоей, потому что ты сказал, что…

Павел не успел закончить мысль, потому что Александр с грохотом обрушил кулак на стол:

– Хватит!

– Ладно, – пожал плечами океанолог и склонился над своей тарелкой.

Завтрак прошел в молчании. Омлет был в самом деле замечательный, но Роман счел за лучшее оставить похвалу при себе, потому что черт его знает, как на нее отреагируют. Все эти шекспировские страсти начинали понемногу выводить его из себя. Но поскольку он не мог немедленно сменить дислокацию и соответственно компанию, приходилось volens nolens принимать участие в этом спектакле, где два катета безуспешно пытались притянуть к себе неподатливую гипотенузу, а биссектриса довольно бездарно сохраняла положенный ей нейтралитет.

После завтрака, оставив по знаку Александра тарелку с чашкой на столе, Роман выбрался из-за стола и вышел на улицу перекурить. Угрюмые физиономии второго катета и гипотенузы не вызывали желания затягивать трапезу, а круто одернутый биссектриса-Павел более разговора не возобновлял.

Роман зашел за угол, прячась от ветра, закурил и стал обдумывать, как ему приступиться к вулканологу с допросом. Без его консультации внятной версии не построить. Навязаться в попутчики? Братья-ученые куда-то собираются, вот и двинуть вместе с ними. А там, вдали от яблока раздора, слово за слово…

Не возьмет, понял Роман, вспомнив нахохленные плечи и раздвинутые локти Александра Петровича. Похоже, легкомыслие Наташи задело его не на шутку, и теперь он видит в госте лишь негодяя, нанесшего удар в спину. И как его убедить, что они скорее товарищи по несчастью, нежели соперники? Пустись в объяснения – чего доброго вспылит и вызовет на дуэль. Предложит швыряться камнями, благо их здесь россыпи. Кто первый завалит противника с головой, тому и приз. Хотя на кой он, если вдуматься.

– Ага, вот ты где, – вывернулся из-за угла Павел. – Не угостишь сигареткой?

– Держи.

Роман протянул пачку, оценивающе посмотрел на Павла. А может, не связываться с Александром? Павел наверняка в курсе исследований коллеги, к тому же сам немало знает о том, что творится под водой, – как-никак океанолог. Может, обсудить дело с ним? Он парень контактный, поговорить не то что любит – обожает, словечками модными форсит. Такого спроси – не остановишь. Всего-то требуется запастись терпением и умолчать о японцах.

– Как там? – спросил Роман, поднося к сигарете Павла зажигалку.

Тот неумело прикурил, махнул рукой:

– Да ну их… Надоели, остолопы великовозрастные. Который год эта мура тянется, да все без толку.

– Они давно знакомы?

– Знакомы? – Павел удивленно посмотрел на Романа. – Наташка тебе не сказала?

– Что?

– Ну, дает, – покрутил головой Павел. – Устроила эту корриду и даже не предупредила. Она ведь Сашкина жена! Бывшая, правда, но все-таки… Усекаешь, в чем фишка?

– Усека-аю, – протянул Роман.

Теперь все стало понятно. И ревность Александра, и странные повадки Наташи, и напряжение, постоянно возникающее между ними и стоящее, как электрическая дуга. А он-то думал! А она… Э-э-э…

– Они уже два года, как в разводе. Наташка еще студенткой за него вышла. На третьем курсе выскочила, – вполголоса, чтоб не услышали в палатке, толковал Павел. – Обычная институтская лав-стори. Он любимый преподаватель, она любимая ученица… Надышаться друг на друга не могли. Но только первое время… Потом Саня поехал сюда, ее не взял, она психанула. И до того уже цапались: у Наташки – характер, и Саня не подарок. Она требует внимания, он помешан на работе… К тому же у него сложная ситуация в институте. В общем, помучились и оформили развод. Детей, слава богу, не нажили, но нервов друг другу помотали. И сейчас продолжают, сам видишь. Он ведь ее все равно любит, только из принципа не показывает вида. Ну а ей лишний раз его кольнуть – маслом по душе. Теперь понимаешь, что к чему?