— Угу.

— Ты знакома с ним? С Джеком? Мег сильно увлечена.

..

Он только что сказал, что бросил свою шлюху?

И откуда, черт побери, он знает про Джека, если я услышала о нем впервые лишь сегодня? Внезапно тот факт, что Мег через пару дней вернулась к себе в квартирку, хотя обычно остается дома на все каникулы, обретает смысл. Я ощущаю чувство вины: это все из-за разлада в семье. Без отца для нее все стало другим. У нее парень, о котором отец знает, а я нет.

Неожиданно накатывает приступ раздражения.

— Бет! Она влюблена?

— Угу.

А что еще я могу сказать?

— Так и будешь отделываться односложными репликами? Вообще-то раньше мы тоже так себя вели, если помнишь.

— Ровно до тех пор, пока наш брак не уничтожила твоя ложь. — Да, я отделываюсь короткими репликами, зато все честно.

В темноте я слышу, как Адам отпивает из бокала.

— Ты не думаешь, что нам удастся стать хотя бы друзьями?

Я не отвечаю. Не могу. Очень хочется верить, что когда-нибудь… На самом деле хочется.

Долгая тяжкая пауза. Потом я роняю:

— Возможно.

— В скором времени?

— Возможно.

Слышу, как он сползает с горы наваленной одежды и направляется в сторону кровати.

— Я тоскую по тебе. По всему, что в тебе есть. Но больше всего я тоскую по возможности быть твоим другом.

Я громко сглатываю. К счастью, в гостиной пронзительно хохочут.

— Сейчас, когда Бен и Карен стали парой, нам придется видеться чаще, чем раньше. Я понимаю, что буду вынуждена видеть тебя с другими. Спасибо, что сегодня ты пришел один.

Он покашливает.

— Что ты, я бы никогда так не поступил.

Сползаю вниз и встаю рядом с ним.

— В том-то и проблема, Адам. Я не знала, что ты сделаешь в тот или иной момент. Не знала, что ты порвал с мисс Глянц. Я не знала, приведешь ты ее сюда сегодня или нет. Я не знаю, какой поступок ты сочтешь приемлемым, какой нет. Я не знаю, почему ты считаешь ложь допустимой, когда для меня она полностью исключена. Ты говоришь, будто так не поступил бы… Но ты сделал куда хуже.

Адам резко втягивает в себя воздух.

— Сколько длинных фраз, совсем не односложных.

.. Я никогда не прощу себе, каким был дураком.

Меня вдруг снова тянет к нему, правда, совсем чуть-чуть.

— Ладно, что было, то было. Я иду вперед, по крайней мере, пытаюсь. — Делаю шаг к двери. — Может, тебе тоже попробовать?

Выхожу в гостиную, отстраняю бокал вина, протянутый Джеком. Приветливо улыбаюсь, запрещая себе даже думать о том, как его язык проникает в рот моей дочери. Ищу виновницу торжества — Карен с Беном танцуют, и она подзывает меня к себе.

Медленно скользя сквозь толпу, принимаю три решения.

Первое. Я постараюсь признать и полюбить бойфренда своей дочери, к которому с первой встречи начала испытывать острую необъяснимую неприязнь.

Второе. Я останусь здесь, пока Карен это требуется, однако ночевать поеду домой. Оглядываюсь на дверь спальни, из которой появился Адам. Он выглядит усталым. Помятым. Третье. Когда-нибудь, может, не очень скоро, но когда-нибудь я, возможно, попробую стать другом своему мужу.

По сравнению с тем, как это место выглядело десять лет назад, когда мы встречались здесь с Кирой, различия грандиозны. Куда девались кабинки из выцветшего бархата? Сейчас здесь стоит новая кожаная мебель. Я ерзаю, пытаясь пристроиться поудобнее на низком креслице. Вздохнув, нагибаюсь вперед и беру со стола бокал.

Джин с тоником и огуречными дольками — я заказываю два в надежде, что ее вкус не изменился. Она опаздывает.

Еще раз прокручиваю в голове информацию. Ной болен. У моего сына — лейкемия. Острая миелоидная лейкемия. Он только что прошел второй, более интенсивный курс химиотерапии. Нет, мне нельзя с ним увидеться. Разумеется, нельзя, не будь глупцом. Возможно, этот курс подействует. А если нет — единственным вариантом станет пересадка стволовых клеток от донора.

Я рылся в «Гугле». Часами просиживал за ноутбуком и все-таки не нашел почти ничего нового — кроме того, что Кира сообщила мне по телефону.

Я посылал ей эсэмэски с вопросами, и она отвечала как могла подробно, но я путаюсь в том, что будет дальше. Или, возможно, не путаюсь. Возможно, я знаю точно. Знаю. Что будет дальше. Пусть химиотерапия подействует… Я мотаю головой, совершенно рефлекторно, словно мой мозг пытается вытрясти факты из черепа.

Слух говорит о ее приближении раньше, чем глаза.

Она сосредоточена; распущенные, свободно рассыпавшиеся волосы лежат на плечах — совсем не так, как я помню. Пальто расстегнуто, несмотря на холодную погоду. Я с улыбкой показываю на часы, но она не склонна к шуткам.

Кира едва касается моей щеки.

— Я заказал тебе джин с тоником, — говорю я. — Пойдет?

Она берет стакан, хмурится, оттого что приходится втискиваться рядом со мной на диванчик, и делает глоток.

— Как ты?

— Отлично. Прости, я опоздала.

Она не называет причину, я не спрашиваю. Зато спрашиваю о другом:

— Гордон знает, что ты здесь?

— Да, Адам. Гордон знает, что я здесь. Я не из тех, кто лжет супругу.

Упс. Я бы и рад сказать ей, что очень изменился, что все в прошлом, — но это, разумеется, не так. Хотя едкая реплика вызывает у меня удивление. Не похоже на Киру. Впрочем, разве сейчас я знаю эту женщину, знаю, о чем она думает?

— С тех пор как ты позвонила, я места себе не находил.

— Слова вылетают прежде, чем я успеваю подумать.

Она кивает:

— Мы все сейчас в таком состоянии.

Кожа у нее в пятнах, возможно, от слез.

— Могу представить, — шепчу я.

Глаза Киры наполняются слезами, но она сдерживается, не желая плакать передо мной.

— Как Ной?

Я стискиваю руки и прячу их между коленей.

Она качает головой.

— Когда я звонила, второй курс химиотерапии ему еще только предстоял. Конечно, потом мы переписывались, но…

Я киваю.

— Так вот, не помогло. — Она испытующе смотрит на меня. — Не все напишешь в эсэмэсках.

— То есть ему все-таки нужна пересадка костного мозга?

Она кивает.

— Пересадка стволовых клеток, если точнее, «пересадка стволовых клеток периферической крови».

Это более простая процедура, просто несколько инъекций гормона донору в течение четырех дней, потом извлечение донорского материала, а затем просто как переливание крови.