неё и открываю огонь. Мимо! Второй преследователь скрывается среди деревьев, а в мою сторону начинают лететь пули как минимум из двух карабинов. Быстро вычислили гады!

Уже начинает темнеть. Скоро на землю опустится ночь, но до неё ещё дожить надо. Больше не стреляя в ответ, я пролезаю в щель между корнями погибшего дерева и прикрываясь стволом бегу назад. Преследователи пока не заметили моего бегства. В комель врезается одна пуля за другой, пытаясь нащупать и ужалить мой хрупкий организм.

Надо догнать лейтенанта. Далеко он уйти не мог, главное, чтобы он меня не подстрелил, приняв за одного из преследователей.

— Кирилл? — я почти уперся грудью в ствол автомата, когда лейтенант внезапно вышел из-за ствола огромной сосны прямо передо мной.

— Мать твою! Ты чего пугаешь то так! Чуть в штаны не навалил. Ходу лейтенант, по дороге поговорим — я подхватил исходящего паром, разгорячённого лейтенанта под руки и потащил за собой — Что случилось? Где остальные?

— А блядь! Больно! Они меня в ногу зацепили.

— Давай, давай! Я помогу, стоять нельзя. Слышал, чего врачи говорят? Движение — это жизнь. Вот это как раз наш случай. Врачей нужно слушаться. Так что там у вас случилось? Где парни?

— Нет больше парней… Через час, как вы ушли, они за нас и взялись. С права обошли, и сразу из трех стволов троих положили. Метко стреляют суки!

— Так охотники, по-другому тут не прокормиться … — на автомате сказал я.

— Ну да, охотники… Троих вот они сразу, а нас с Голубевым, давай из окопчика выковыривать, головы поднять не дают. Подождали мы немного, выставили автоматы над бруствером, по рожку засадили и рванули вдвоём по вашим следам. Голубев запнулся слегка, отстал, ну они его и… а потом за мной пошли. У меня патронов, полрожка осталось, а я так никого похоже даже зацепить не смог!

— Жалко парней… Я одного срезал, когда тебя ждал, так что их там теперь пятеро осталось. Но и это конечно дохрена, хотя они теперь осторожнее будут.

— Двое.

— Что двое?

— Их трое всего меня гоняло. Если ты одного убил, их только двое осталось.

— Сука… Надо поднажать лейтенант! Если ты говоришь, что их всего трое было, то где-то ещё трое бродят. Как бы они парней не перехватили. Да и эти, не отстанут от нас, хоть нас и поровну теперь. Давай родной, поднажми!

И мы поднажали. Я практически тащил лейтенанта на себе, почти не чувствуя усталости. Нужно во что бы то не стало догнать первую группу! Только вместе у нас будет шанс уцелеть. Парни там почти слепые, никто из них эту местность не знает. Они лишены манёвра и скорости, по рукам и ногам их сковывает раненный майор. Да и опыта у них нет.

Снова стрельба, но теперь уже впереди. Мы не успели!

Уже почти сутки мы сидим в занесенном снегом овраге. Нас обложили со всех сторон. Куда не сунься, тут же прилетает пуля. В ответ мы почти не стреляем, патронов кот наплакал, да и из бойцов нас всего два человека, я да лейтенант, по имени Никита. Познакомились мы с ним за эти сутки, успели поговорить. На дне оврага, на расчищенной от снега площадке, лежит всё ещё живой майор, да мечется в бреду, на подстилке из валежника, тяжелораненый Лёха.

Спасти всех парней, мы с лейтенантом не успели, но наше внезапное появление и огонь из двух автоматов, ненадолго отпугнуло нападавших. Парни, несущие носилки были уже мертвы, а Алексей получил пулю в живот и скрепя зубами от боли, сидел прислонившись спиной к стволу сосны. Тогда то, воспользовавшись временной передышкой, мы и затащили раненных в ближайший овраг, где теперь и сидим. Целый только я, лейтенант тоже ранен. Нога у него прострелена насквозь. Как только он бежать ещё умудрялся с такой раной? Лейтенант сидит одетым в три свитера, которые нашлись в моём и Лёхином рюкзаках, возле небольшого костерка, разведенного на дне и отдыхает, сейчас моя очередь бдить.

Тянут что-то старики-разбойники. Не уходят, но и в атаку не идут. На мои крики не отвечают. Несколько раз я с ними поговорить пытался, а в ответ — тишина.

В очередной раз проверив раненных, я подошел к лейтенанту.

— Парни на грани. На долго их не хватит. Ночью я попробую незаметно выбраться и пройти мимо стрелков. Другого выхода нет.

— Ты прав. Надо попытаться… Может хоть у тебя получится уйти. Спасибо хотел тебе сказать. И так мы тут пока живы только благодаря тебе.

— Эй! Что за настроение, пехота?! Давай, соберись!

— Толку что с той пехоты… Отделение целое нас было, а теперь я один… и покрошили нас, в мелкий винегрет, всего пять старых охотников! Надо было в ВДВ идти, как ты. Хорошо вас там учат.

— Ой дурак… Причем тут ВДВ? Эти старики всю жизнь в лесу провели, они себе охотой на хлеб зарабатывали. В лесу против них мало кто выстоит. Я вот только не пойму, чего они ждут то? Ты как думаешь?

— Не знаю… Я их вообще понять не могу. Они же местные, на них по любому выйдут. Найдут их, это как пить дать. Зачем они это делают? Это же для них стопроцентный расстрел, даже если они сдадутся.

— Прав ты Никита. Тоже понять не могу.

— Эй! Гондоны старые! Вы ещё тут?! — ору на весь лес, впрочем, не ожидая ответа, и потихоньку поднимаю над краем оврага палку, с надетой на неё шапкой. Шапка уже прострелена в нескольких местах, и сейчас старики в основном по ней не стреляют, поняли уже, что это обманка. Повторяю, процедуру несколько раз в разных местах. Так и не дождавшись выстрела, быстро натягиваю шапку на голову и выглядываю из укрытия. Вот один стоит падла! К дереву плечом привалился, карабин на сгибе локтя. Тут же вытаскиваю автомат, стреляю короткой очередью, и ныряю на дно оврага. Прицеливаться времени нет, нужно помнить о том, что эта гнида тут не одна. Попал или нет, неясно. Никто не орёт, так что вряд ли. По скосу оврага бьют пули, выпущенные из карабинов. Мы играем в эту игру уже не первый раз, и теперь снова бедной шапке будет доставаться на орехи, когда я буду её высовывать.

— Попал? — почти безразлично спрашивает лейтенант.

— Нет. Не успел прицелится.

— Ну может в следующий раз повезёт…

— Я посплю. Заступай на дежурство. Ночка будет сложная, нужно отдохнуть.

— Давай. Я спать не могу — соглашается лейтенант, и перехватив у меня