Свадьба праздновалась роскошно, денег на нее не жалели — словно и не состоял купеческий сын С.М. Третьяков под строгой опекой. «... Когда Сергей Михайлович давал балы во время своего жениховства, играл оркестр на хорах, толпились красавицы и их кавалеры; танцевали “до упаду”, “до зари”. Невеста переодевалась в вечер по три раза: то в вишневое, бархатное, с бриллиантами на корсаже, и бархаткой на шее, то в палевое — “тюль-иллюзион”, то в белое атласное, с золотыми колосьями на фижмах. Жених шел за своей невестой в комнату, где весь вечер ждали куафер и горничная, и под руку вводил ее в зал; все ахали над юной красотой обоих нареченных, над роскошью невестиных платьев, шли поздравления, оркестр гремел туш. Так женился младший сын, любимец своего старшего брата, а старший брат — “схимник” — не показывался»306. Венчание

С.М. Третьякова и Е.С. Мазуриной состоялось 24 октября 1856 года.

Наконец, осенью 1862 года семейный очаг покинула Софья Михайловна Третьякова. «... Сонечка была величественная, выше среднего роста, худая, с темными пушистыми волосами, темными умными глазами и большой черной родинкой на щеке. Она при большом образовании, уме и доброте умела пленять и властвовать»307. Она вышла замуж за архитектора Александра Степановича Каминского, происходившего из небогатой дворянской семьи. «... В самом начале 60-х годов Павел Михайлович как-то привел с собой и представил сестре Сонечке красивого молодого человека гигантского роста, с темными глазами и черными волосами и бородкой, одетого в черную бархатную жакетку, со светлыми брюками, в красном галстуке, веселого балагура. Это был талантливейший архитектор-художник, только что вернувшийся из Рима, где он провел несколько лет пансионером Академии художеств, — Александр Степанович Каминский. Сонечка пленила его своим умом, своей величественностью, а он победил ее “сразу и безвозвратно”, по ее словам, своей бесконечной добротой, своей бесшабашной веселостью и талантливостью»308.

Летом 1862 года Софья Михайловна призналась брату в своих чувствах к Каминскому: «... милый Паша, я хочу передать тебе то, что давно желала сказать и не могла... Ты, конечно, не мог не заметить, душа моя, привязанность между мною и Александром Степановичем, не заметить ее нельзя было потому, что чувства скрыть трудно!.. Я решилась сказать тебе первая о нашей любви... Быть может, милый Паша, ты найдешь безрассудным с моей стороны выходить замуж за человека, не имеющего ничего! Но я остаюсь при моем убеждении, что лучше жить с маленькими средствами и большою привязанностью, чем наоборот»309. То, что Софья Михайловна обратилась с признанием к старшему брату, очень показательно. Дело не только в том, что он любил и уважал умную и независимую сестру. Павел Михайлович был старшим мужчиной в семье. От его согласия или несогласия зависело, будут ли молодые вместе. Ведь брак обеспеченной купеческой дочери и не имевшего больших средств дворянина мог показаться ему сомнительным. Но П.М. Третьяков любил сестру и ценил талантливого Каминского. Последнего ждала незаурядная творческая судьба: он стал одним из творцов «русского стиля» в архитектуре закатной поры Российской империи. Состоялся откровенный разговор коммерсанта с архитектором, после которого Павел Михайлович благословил сестру на брак. Свадьба С.М. Третьяковой и А.А. Каминского состоялась 11 ноября 1862 года.

На протяжении всех тех лет, когда Третьяков был главой семейства, он не только решал матримониальные вопросы своих родственников и заботился о материальном положении членов семейства. Ему пришлось также усвоить в крайне сжатые сроки науку семейной дипломатии. Благодаря таким чертам его характера, как наблюдательность, неконфликтность и стремление к гармонии, приложенным к сфере человеческих отношений, ему это удалось.

Позднее, 7 августа 1865 года, БД,. Коншин писал готовящемуся к женитьбе Павлу Михайловичу: «... радуюсь тому разумному вашему распоряжению, что вы предупреждаете все могущие встречаться семейные неудовольствия. Вы умница. Все желающие вам невозмутимого в вашей супружеской жизни счастия должны одобрить ваше разумное распоряжение»310. Мягкая, но настойчивая деликатность в разрешении самых сложных вопросов «семейного общежития» была присуща П.М. Третьякову на протяжении всей его жизни. И дело не только в чертах характера, в нежелании конфликтовать с окружающими. Павел Михайлович вел себя так, как подобает христианину, умягчая нрав ближних словом и примером. В 1877 году художник

А.Г. Горавский говорил Третьякову: «... Вам природа уделила дар правильного такта житейского, с пеленок. Помню и никогда не забуду Вашу примерную семейную патриархальность, с этакою христианскою основою»311.

Сколько можно видеть по источникам, Павел Михайлович был очень ласков по отношению ко всем членам своего семейства, с каждым из них поддерживал добрые отношения. Это тем более важно, если учесть, что прочие члены семьи не всегда ладили друг с другом. Так, холодны были отношения Сергея и средней из сестер, Софьи Михайловны. Софья Третьякова сама обмолвилась в одном из писем Павлу Михайловичу: «... откровенно говоря, я не особенно дорожу мнением Сережи... Отношения наши были всегда далеки и неродственны»312. С другой стороны, ту же Софью мать выделяла из всех детей, уделяя ей гораздо больше внимания, нежели остальным детям и их спутникам жизни. В.П. Зилоти вспоминает: «... у Александры Даниловны любимицей была Сонечка»313. И далее: «... бабушка Александра Даниловна... не любила своих невесток... Не любила и нас, за внуков точно и не считала; и всю свою любовь отдала целиком своим “настоящим” внукам, детям своей любимой дочки — Софии Михайловны Каминской»314.

Павел Михайлович, пожалуй, был единственным членом семьи, кому удавалось ладить со всеми — не в последнюю очередь благодаря тому, что он заботился об общем благе семейства. Неизменно добрые, уважительные отношения связывали его с «маменькой», как он называл Александру Даниловну. Покорность родительской воле — добродетель христианина. Павел Михайлович свято исполнял предсмертное распоряжение отца: «... сыновей же моих еще прошу любить и почитать мать свою, как Закон Божий повелевает, быть у ней в послушании... довольствовать... приличным содержанием»315. Но не только с маменькой Павел Михайлович был тепл. Умная, волевая и язвительная «... Софья Михайловна была Павлу Михайловичу большим другом»316. В середине 1850-х годов, когда к Сергею приходили гости, Павел Михайлович частенько запирался в своем кабинете — или же принимал своих гостей, с которыми неизменно знакомил Софью Михайловну и Александру Даниловну. «... У него лично бывали друзья из художников, которых он приводил иногда представлять сестре Сонечке, жившей с “маменькой” (как называл Павел Михайлович всегда свою мать) и с сестрой Надей внизу, в двух комнатах, смежных с его комнатами»317.

Общение Павла Михайловича с другими сестрами по источникам проследить труднее. Елизавета быстро вышла замуж, и забота о ней превратилась в прерогативу ее супруга. Надежда была маленькой девочкой. Тем не менее, видно, что и этих сестер Третьяков не обходил вниманием. На протяжении весны и лета 1862 года Павел Михайлович брал двенадцатилетнюю Надежду с собой на прогулки по окрестностям Москвы. Вместе со служащими их фирмы В.В. Протопоповым и П.И. Щуровым они осматривали Царицыно, Архангельское, Черёмушки318. Имена сестер время от времени встречаются в переписке двух братьев, а также в письмах Павла Михайловича Александре Даниловне. В мае 1860 года Сергей Михайлович сообщает Павлу Михайловичу, что он был «... в Кунцове у Аизаньки, она поправилась и загорела»319. Летом 1862 года, когда сестры вместе с матерью ездили за границу, он пишет им: «... вы думаете, что не сдержу я слово писать вам теперь часто. Нет, милые мамаша, Сонечка и Лизанька, постараюсь сдержать»320.