— Спасибо, что не отказал, — горячим шёпотом лились из неё слова. — Всю жизнь молиться за тебя буду. Ты не бойся, мне ничего от тебя не надо. Я его себе рожала. Не хотела тебе жизнь усложнять. Извини, пожалуйста, так получилось.

У Кирилла разорвало грудь. Она ещё за него, Тарана, волнуется. "Усложнила жизнь…"

— Машенька, дорогая, — поднял он её, — всё, мышонок, проехали. Скажи, что я козёл, осёл, чучело огородное и забудем это недоразумение. Давай пойдём, поесть надо. У меня у самого мушки перед глазами бегают от голода. А тебе Пашку кормить завтра надо будет.

Она постояла, упершись лбом в его грудь. Кажется, пришла в себя, потому как сказала:

— Кирюша, если тебе надо куда идти, ты иди, не мучай себя.

— Сегодня я буду с тобой, не беспокойся, ребята отработают без меня. Мы обсудили это с ними. — Он притиснул её к себе и поцеловал в лоб. — Манюня, ты большая девочка, возьми себя в руки, не могу я тебе колоть уколы постоянно. Ребёнку грудь нужна, — попросил умоляюще он, нежа её лицо в ладонях. Не удержавшись, рванул, прижимая со всей силушки к своей вздымающейся груди. Его губы ласково погладили щёку, пощипали уголки рта, но жёстко целуя губы. Отпуская, не ощутил никакой ответной реакции её тела. "Неужели Машка охладела ко мне, через пережитое, не мудрено после такого. Или это просто усталость и переживание за сына? А может быть женская месть за обиду. Нет, Машуня не такая…"- гадал он. Покормив девчонку и заправившись сам. Перебрался с ней на диван. Пристроив голову Маши к себе на грудь, он гладил волосы не жалея поцелуев от макушки и до ушка. Рассказывая всякие глупости и гоня чепуху. Машка, на удивление сидела тихо, закрыв глаза и не сопротивляясь, слушала.

— Умница, хорошая девочка, пойдём спать, день кончился, звёздочки в окно подмигивают, а месяц, позёвывая, колыбельную поёт, — поднял он её на руки направляясь в сторону кровати.

В её широко открытых глазах полоскался испуг. Её огромные глазищи смотрели на него, не мигая.

— Я рядом лягу, — поспешил с объяснениями он. — Кровать широкая, поместимся. Ты к стенке под одеяло. Я с краю и поверх. День тяжелый был. Давай отдохнём. Устал немножко. С малышом всё в полном порядке. Я проверил.

Заставив его отвернуться, Машка переоделась, и, забравшись на кровать, спряталась под одеяло, прилепившись к стене. Твёрдо решив, что больше она ему надоедать и мешать не будет. Но Кирилл, пристроившись рядом, подсунул свою руку ей под голову, потихоньку подтягивая к себе. Так лёжа на его руке, она и задремала. Нежность переполняла его. Ему хотелось беречь её, помогать, заботиться о ней, быть хоть чем-то полезным. "Всё такая же покорная и молчаливая, только замученная и повзрослевшая", — прошёлся он губами по её виску. Молоденькая, хрупкая, а сколько уже пережила. Он же козёл был не вдалеке и не удосужился заглянуть в её жизнь. Упустил из жизни её беременность, она должно быть была смешная, рождение Пашки и его первые месяцы развития. Тешился с не греющими душу бабами, когда был дозареза нужен ей. Какими обидами это можно оправдать, если не эгоизмом. Впервые женщина влепила ему щелчок, вот и заело. Самобичевание прервал стук в дверь. ОН приподнял голову. Постучавшись, вошла мать.

— Как вы тут?

— Не додумайся ты разбудить, уже спали бы. — Осторожно высвободив руку, Кирилл поднялся. — Ты чего домой не ушла. Рабочий день давно кончился.

— Глупый вопрос. Владимир Семёнович тут. Ночь. Всякое может случиться. Сам знаешь, по любому события могут развиваться. Главное вовремя меры принять. Будем около малого до тех пор, пока опасность не минует. Пельмени хочешь?

— Откуда?

— Купили да наварили. Кирюша, там брат её пришёл, выйди, поговори. Так пельмени нести?

— Я вообще- то ел, но думаю, лишними они не будут, неси. Жаль, Маша спит, но будить не буду.

Саша мерил шагами коридор, с неудовольствием поглядывая на дверь палаты.

— Ну, как? — взял он Тарана за грудки, сразу же, как только тот появился у дверей.

— Не лезь на стену, всё путём. И Маша, и сын.

— Не врёшь?

Он развернул его к мелькающей в коридоре Татьяны Анатольевны.

— Видишь мать тут, отчим и хирурги. Все страхуют. Машка спит.

Саша, снимая напряжение, отёр ладонью застывшее лицо, возвращая его к жизни.

— На. Я вам еду принёс, — сунул он ему в руки пакеты. — Мозги разбегаются, может, что и пропустил.

— Ничего, завтра сам сгоняю, постираться надо. У неё пакет грязного нашёл. Я второй день без смены хожу. Заеду на обратном пути в супермаркет скуплюсь.

— Возьми ключ от квартиры, — протянул он Кириллу связку ключей. Вдруг Машке, что привезти надо или малому. Постирать опять же. Там хорошая машинка у неё с сушкой.

Кирилл оторопел от такого жеста.

— Я даже адреса не знаю. Никогда не был. Да, и что я там, в чужой квартире делать буду, она даже не Машина, — упирался Таран.

— Бери, она, как раз её и есть. У меня своя. Комнату её по дурацкому плакату с твоим изображением на стене узнаешь.

Кирилл ухмыляясь кивнул:

— Она рассказала. Я, честно говоря, не поверил.

Саша двинул ему в плечо:

— А, говоришь, чужая квартира, ты давно уже там прописался. Висит тот плакат на месте и даже мухами не засижен. Будь он не ладен. Надо же было прилепиться именно к её сапогу. Чушь какая-то.

— Из этой чуши Пашунчик получился, — улыбнулся Кирилл.

— Против этого не попляшешь. Адрес сейчас напишу и даже нарисую, как добраться.

— Пельмени хочешь, могу поделиться? — предложил Кирилл, заметив матушку, шествующую по коридору, с тарелкой.

— Обойдусь, вам тут труднее выкрутится, а я в ресторан заскочу, поужинаю. День сегодня чумной, запарился. Сплошные нервы и беготня. Ужинайте, я пошёл. До завтра. Если что, звони!

Редко видевшая сына, Татьяна Анатольевна, подставив кулачок под щёку, с грустью, смахивая слезу, наблюдала за Кириллом сейчас. Их ссора из-за её второго замужества затянулась. Бросил профессию, дом, ушёл неизвестно куда, вынырнул на сцене, что меньше всего ожидала. А что она такого сделала, просто хотела жить.

— Знаешь что, — потянулся, наевшись, он, — если уж ты тут, присмотри заодно за девчонкой.

— Куда посвистал?

— Помыться схожу, слово-то какое придумала, не дождёшься. Я на жёрдочку сел. Поняла?!

— Надолго ли? — ядовито заметила она.

— Навсегда.

Она сморщила в неудовольствии носик.

— Я должна в это поверить…

Его ответ был резким:

— Это уж как захочешь. Присмотришь за Машкой? — ещё раз спросил он.

Она не отняла кулачок от щеки.

— Куда от тебя денешься.