– Тогда почему не отдал?

Солмир помолчал, прежде чем ответить, и тяжело, заметно дернув кадыком, сглотнул.

– Потому что ты была в ужасе, Нивира, – произнес он. – И магии оказалось так много, что имевшее смысл количество я мог передать тебе только поцелуем. А этого я делать не собирался. Не при том, как ты на меня смотрела.

Договорив, он шагнул мимо нее и направился к бесконечному серому горизонту. Нив мгновение хмурилась ему в спину, прежде чем пойти следом.

Осторожность, предупредительность. Качества, что он выказывал на поверхности, здесь, внизу, казались ей смутно опасными. Нив не желала его заботы – которая все только усложняла, – но и боялась того, каким предстанет подземный мир, если Солмир откажет ей в этой заботе.

Какое-то время они шли молча, потом Нив наконец снова заговорила, не до конца понимая, как задать вопрос.

– Твои глаза…

Солмир шагал, нервно проворачивая серебряное кольцо на большом пальце кончиком указательного.

– Что с ними?

– Они тоже почти почернели.

Он пожал плечами.

– Удерживать в себе и душу, и такое обилие силы одновременно – то еще искусство. Душа и магия Тенеземья – не из тех вещей, что могут сосуществовать, по крайней мере, если не задаваться целью сохранить и то, и другое. – Он запрокинул голову к серому небу, таившему вдалеке смутно видимые тонкие корни, похожие на вытянутые облака. – Может быть, я хочу себе ту медаль.

Отсылка к ее недавней шпильке могла бы вынудить Нив закатить глаза, если бы она не была так сосредоточена на вопросе о магии и душах.

– Это произошло с Рэд?

Солмир резко остановился и обернулся к ней, сложив руки на груди; рассеянный свет Тенеземья окутывал его фигуру.

– Нет, – ответил он наконец почти мягко, или настолько мягко, насколько позволял его голос. – У Диколесья иная магия. Она… живет в гармонии с душой, если можно так выразиться. Усиливает ее вместо того, чтобы полностью поглотить. Душа Рэдарис цела. – Он вздернул бровь и усмехнулся. – Такая же упрямая и докучливая, как и прежде.

Нив тоже против воли чуть заметно улыбнулась.

– Хорошо, – пробормотала она. – Это хорошо.

Солмир еще мгновение смотрел на нее с нечитаемым выражением на лице, по-прежнему крутя на пальце кольцо. Рукава его рубашки были безнадежно разорваны проросшими шипами, и татуировка на плече оказалась на виду. Три линии, сверху – самая широкая, в середине – пересеченная крошечными штрихами, внизу – совсем тонкая и простая.

Он развернулся на пятке и снова пошел через пустошь.

– Рад слышать, что тебе это кажется хорошим, – сказал он. – Уверен, что душа Рэдарис ей намного нужнее, чем мне – моя.

От Святилища его бросало в дрожь.

В общем-то, так было всегда. Он никогда не мог назвать себя религиозным; в большинстве стран на повседневной основе охотнее поклонялись героям устных сказаний и местных легенд, такая вера была проще и ближе к народу. У всех, кроме жриц Ордена – и несчастливо плодовитых королев Валлейды, – отношения с Королями были простыми. Люди зажигали красную свечку пару раз в год, выдавали замуж в белом и хоронили в черном, но в целом религия, выросшая вокруг Пяти Королей, была не слишком требовательной к тем, кто ее исповедовал.

Раффи очень хотелось бы вновь оказаться от нее настолько далеко.

Он стоял во второй комнате Святилища, будто на краю обрыва, плотно прижав руки к бокам и сгорбив плечи. Записка от Рэд, что передал ему Файф, была зажата у него в пальцах – так много слов, говоривших лишь о том, что снова нет новостей, снова нет ни следа Нив, снова нет ничего. Прошел еще один день отсутствия королевы Валлейды, и знал об этом только он.

Ну. Он и Каю.

– Дерьмо, – пробормотал Раффи, комкая письмо в руке.

Обломанные ветви во второй комнате Святилища выглядели немного потрепанными после нападения Нив, но не существенно. Чуть более кривые, чуть более сухие, они все равно уверенно высились над каменными основаниями, и хотя на полу виднелись пятна крови, на ветках от нее не осталось и следа.

Не то чтобы Святилище вообще было теперь необходимо. Едва ли кто-то здесь молился, кроме жриц, а те все до одной находились в Рильте, высланные или Нив, или им самим. Он не знал, как обстоят дела в Святилищах других стран, но Валлейда всегда считалась самой набожной. Их религия медленно умирала.

Теперь, когда он знал, каковы Короли на самом деле – и что вся вера держалась на лжи, недомолвках и власти – от одного присутствия в Святилище ему становилось немного дурно.

Раффи и сам не понимал, зачем пришел. Он давно уже обыскал здесь все вдоль и поперек в надежде обнаружить какие-нибудь упущенные подсказки или следы странных экспериментов Нив, что могли бы навести на способ выручить ее.

Тем не менее, зайдя в Святилище, он бездумно потянулся к столу с красными свечами. Осознав свои действия, Раффи отпрянул, словно от корзины, полной змей, а не от воска с фитилями. Короли были последними, от кого он желал бы что-нибудь услышать. Он мог бы попробовать детские молитвы и обратиться к героям сказок, или к Изгнавшей Чуму, но после встречи с ней во плоти это тоже казалось странной затеей. Ему пришло в голову, что теперь, возможно, стоило бы молиться Рэд и Эммону, но это было еще более странно, да к тому же бесполезно. Они не лучше его понимали, что можно предпринять.

Потом его мысли обратились к Каю. Он видел ее сегодня утром после завтрака, направляясь в Святилище, – с затейливо уложенными на затылке волосами, облаченную в роскошное платье из лилового шелка, расшитого серебряными узорами. Она прогуливалась по саду под руку с камердинером Вельведера – мастер торговли держал жилье в столице даже в холодный сезон, хотя во дворце обычно и не показывался, покуда не возникало нужды поработать с бухгалтерскими книгами. Каю поглядывала на Раффи, даже весело смеясь над какой-то остротой своего спутника, но ничем, кроме легкого наклона головы, не выдала знакомства с ним. Будто бы и не она вовсе пробиралась вчера на рассвете в его спальню, чтобы поиграть в убийцу. И прочитать его письмо. И предложить помощь.

Раффи провел рукой по лицу. Он бы сказал, что Каю можно доверять лишь до тех пор, пока не спускаешь с нее глаз, а она была маленькой и ловкой и наверняка быстро ускользнула бы из поля его доверия. Тем не менее он не представлял, как обойтись без того, что она предлагала. Ведь она была права. Он нуждался в деньгах.

И при всем остальном, что на него навалилось, у Раффи просто не хватит душевных сил еще и на то, чтобы препятствовать любопытной принцессе Ниоха. Он позволит ей помочь. А если что-то пойдет не так… что ж, она первая решила поиграть в убийц.

Но от одной лишь мысли о подобном у Раффи сводило живот. В нем не было и капли кровожадности, необходимой для таких решений.