– Гад! – прошептал Севка. – А еще звезда…

Впрочем, он был тертый калач, Севка. Мгновенно взял он себя в руки, осознав, что дело пахнет уже не дармовым застольем, а, быть может, даже и визитом в травмпункт после беседы с буфетчиком, который явно расстроится, узнав, что его надеждам на хорошую выручку не суждено оправдаться.

И Севка рванул с места в недалекую подворотню – да так резво рванул, что вышедший за ним буфетчик успел разглядеть только смазанный проблеск огуречных кроссовок в густой вечерней темноте.

* * *

Он уже выставил за дверь всех посетителей, когда в ресторан ввалились двое незнакомых парней. Перебивая друг друга, эти двое с порога начали кричать, размахивать руками… Буфетчик, ошарашенный натиском, с трудом сообразил, что этих парней интересует: они разыскивают одного из той самой паскудной парочки, не заплатившей по счету.

– А вы сами-то кто будете, уважаемые? – заговорил он, бочком продвигаясь к барной стойке, под которой хранил бейсбольную биту. – Дружки, что ли, этих самых?.. Тогда и ответ за них держать должны. Бабки давайте! А то полицию прямо сейчас вызываю! Шутка ли: гриль – кило восемьсот, два салата «Под шубой»…

Крикуны опешили. Но тут в ресторане появился третий парень – невысокий, черноволосый и какой-то… удивительно уверенно-спокойный. Шагнув к буфетчику, он быстро проговорил:

– Мало времени… – и вдруг необычайно цепким взглядом вонзился в зрачки буфетчика.

Тот на какое-то время точно лишился чувств. А немного придя в себя, с изумлением обнаружил, что стоит напротив черноволосого навытяжку и добросовестно докладывает: во сколько пришли в ресторан эти два обормота, как были одеты, что заказали, о чем разговаривали… Буфетчик никогда и не подозревал, какая у него, оказывается, отличная память.

Эта мысль ухнула в гулкую пустоту, как кирпич в колодец. И буфетчик снова как будто ненадолго потерял сознание.

Очнулся он на полу. В ресторане уже никого не было. Буфетчик поднялся на ноги и, ощупывая тяжко пульсирующую голову, предположил, что никто к нему после того, как он выпроводил последних посетителей, не врывался. А просто-напросто от хронической усталости и постоянного недосыпа случился обморок.

– В отпуск пора… – решил буфетчик. И тут же едва опять не грохнулся на пол, увидев на барной стойке крупную купюру, прижатую пепельницей.

* * *

Август 1999 года, г. Саратов.

На широкий округлый балкон громадного особняка вышел человек в белом костюме. Был этот человек высок ростом, могуч и кряжист. Яркий свет надомных фонарей в декоративной чугунной оплетке серебрил седой «ежик» на крутолобой голове и молочного цвета длинные усы, спускающиеся к подбородку.

Семь лет прошло с того дня, как капрал разведроты девятого штурмового императорского полка Ион Робуст появился в этом мире. И время нисколько не изменило его облика.

Лежащий под балконом фруктовый сад, исчерченный аккуратными дорожками, звенел и бряцал залихватскими руладами небольшого духового оркестра, разместившегося на высокой эстраде, полуприкрытой козырьком в виде ракушечной створки. Гости особняка, разряженные мужчины и женщины, неспешно беседуя, прохаживались по садовым дорожкам. Одинаковыми ящерицами проворно сновали между гостями официанты, балансируя на бегу подносами с фужерами шампанского, развевая за собою хвосты фрачных фалд. Вот один из официантов толкнул случайно плечом лысого дядю в бирюзового цвета пиджачной паре. Дядя деловито придержал обидчика за воротник. Затем, сановито хмурясь, опорожнил один за другим всю дюжину фужеров с подноса, вылив их на покорно склоненную голову.

«Сливки общества… – облокотившись локтями на балконные перила, неприязненно подумал про гостей Ион. – Первые лица города и области…»

Где-то там, в саду, прогуливалась в почтительно фрейлинском окружении многочисленных подружек и супруга Иона: двадцатипятилетняя когда-то мисс, а последние четыре года – неизменная миссис Саратовского края.

У серьезного и уважаемого человека обязательно должна быть соответствующая его статусу жена – отвечающая всем местным критериям красоты и младше своего супруга по меньшей мере вдвое. Таковы были правила этого мира. Коим правилам необходимо было следовать безоговорочно.

Появление на балконе Иона гости заметили скоро.

Лысый дядя, искупавший официанта в хозяйском шампанском, задрал голову, приветственно взмахнул фужером и, напрягшись до багровости на щеках, прокричал:

– Поздравляю с наследником вас, Иван Иванович!

– Пусть богатырем растет, таким же, как вы! – немедленно поддержал дядю остановившаяся рядом с ним пара.

– И вам здоровья на сто лет, Иван Иванович! – выкрикнул еще кто-то.

Ион поднял руку, несколько раз кивнув в произвольных направлениях.

Оркестр догадливо урезал громкость.

Каждый гость, ощутивший себя в зоне видимости хозяина особняка, счел своим долгом немедленно провозгласить поздравление или комплимент. Пуще всех прочих старался лысый дядя в бирюзовом костюме.

– Деток вам побольше, Иван Иванович! – надрывался он. – Процветания в делах! Чтоб врагам вашим, Иван Иванович, счастья не было вовек! Чтоб передохли они все до одного. А вы, Иван Иванович, как летали соколом, так и летайте!..

– Тарасенко-то во как разоряется… – раздался позади Иона негромкий голос. – Глядите, сейчас из штанов выпрыгнет…

– Еще бы ему не стараться, – не оборачиваясь, произнес Ион. И махнул пытливо глядящему на него дирижеру оркестра: мол, продолжайте…

Взбурлила снова музыка. Ион отступил от перил вглубь балкона.

– Эт точно, – усмехнулся Саня Фриц. – Сколько лямов долга на нем висит-то? А отдать нечем. Резину тянет, гад. А куда денешься? Двоюродный братец супруги вашей все-таки. Свой человек, то есть…

– Да какой он, к дьяволу, свой… – сквозь зубы буркнул Ион, брезгливо оглянувшись на лысого Тарасенку, который, до сих пор не угомонившись, все перекрикивал оркестр, добросовестно озвучивая заранее затверженные здравицы.

Ион развернулся к Фрицу.

– Ну как… Член семьи же… – несколько озадаченно проговорил тот, потирая левой рукой выбритый подбородок.

На правой же руке Сани глухо темнела кожаная перчатка, под которой ясно угадывалась неподвижная твердость протеза. Фриц хотел было добавить еще кое-что, но не стал.

Неладное что-то творилось с его хозяином. Мрачен последнее был хозяин и малоразговорчив.

Казалось бы, откуда взяться какой бы то ни было меланхолии? Всемогущий фарт вел Ивана Ивановича Ломового, известного также как Капрал, по жизни. С тех пор, как он завалил Жида и Батыя, выбившись тем самым в авторитеты, о нем легенды слагать начали. И вот уже седьмой год легенды обрастают подробностями, становясь все красочнее и невероятнее; рождаются и множатся новые слухи, постепенно тоже застывая в предания…