Мы какое-то время молчали.

Потом Ди спросила, как спрашивают не «просто так», а глубоко, тревожась.

– Ты не пожалела, что пришла? Да, компания для тебя новая, плюс все… с дамами.

Я не пожалела.

– Это хорошо, что с дамами.

И, что удивительно, нисколько не соврала.

Уже давно сидели за столом. С удовольствием ели, выпивали, любовались тем, что вытворяла «сфера». А любоваться и правда было чем: то далекий космос, то вдруг цветной ветер, то ночной лес до неба – красота. Хозяева дома цвели от радости.

А я, когда не отвечала на вежливые вопросы, призванные вовлечь меня в беседу, думала о том, что вышло неожиданно. Ведь я и сама полагала – расстроюсь от того, что все «с дамами», но вышло наоборот. Я любовалась ими – этими людьми, парами. Глубокими многозначительными взглядами, переплетенными в ласке душами, немыми жестами любви.

Все это заставляло мое собственное сердце трепетать, ныть от тоски по чувствам, тихонько присоединяться к чужой нежности.

Они действительно любили друг друга. Грациозный кот Чейзер и его дерзкая синеглазая подруга, непробиваемый ассасин и хрупкая, как ангел, Эллион. Снайперу досталась настоящая девчонка-боец, внутренне настолько непоколебимая, что диву даешься. Такими людьми становятся, лишь пройдя через очень сложные испытания. Заботилась о своем блондине умиротворенная счастьем лисичка-Меган, совсем без опаски смотрела в серые глаза-бритвы сенсора Шерин…

Эта комната, этот вечер – стали для меня олицетворением того, что случается, когда правильные люди находят и принимают друг друга целиком. И если любая мелодрама на телеэкране транслировала пару минут счастья лишь в самом конце, то здесь это самое счастье – неуловимое, как невесомый бархатный наряд, – обнимало постоянно.

После пары бокалов игристого расслабилась Яна. Вероятно, новый жизненный поворот, наконец хороший, пошел на пользу ее общему настроению. Теперь она разговаривала с темноволосой Райной, на которую с теплотой посматривал мужчина со шрамом. Этих двоих, как и остальных, связывала своя собственная невидимая история.

И неясно было, то ли мне хорошо от чужого единения, то ли плохо от собственного одиночества. Но одно этим вечером я поняла наверняка – я не хочу, чтобы эти ребята ввязывались в мои проблемы. Никаким боком, никак. Вообще. Пусть они замечательно стреляют и умеют воевать, я обойдусь без них. И вовсе не потому, что я гордая дурочка, упускающая идеальный шанс, а лишь потому, что хочу, чтобы эти девчонки никогда не грустили без своих парней. Будь на месте любой из них, я очень волновалась бы за любимого, которому снова «на войну». И пусть он трижды элитный боец.

Я должна сама. Возвращение на Литайю – моя задача. А эти мужчины не должны в очередной раз рисковать жизнью и лезть под пули из-за некой полузнакомой им Мены.

Возможно, мое решение неверное. Но оно мое.

Пусть у меня будут друзья здесь, чем новые погибшие там.

За следующие сорок минут (а меня все-таки закружила атмосфера всеобщей расслабленности) мне предложили:

– пострелять в тире;

– посетить баню на березовых дровах;

– поучаствовать в заезде по бездорожью;

– съездить на горнолыжный курорт в некоем Скаттере;

– выбрать себе именное украшение из ювелирной лавки Райны Канн (бесплатно, хозяйке будет приятно);

– заглянуть в магазин чьей-то стильной одежды;

– …и еще обязательно прийти в гости, чтобы оценить цветочный сад, поесть трюфелей собственного производства, поиграть с котом и так далее…

Они очень старались, эти душевные люди. В основном девушки. Мужчины же, на лица которых я до сих пор старалась не смотреть слишком долго, молчаливо соглашались с гостеприимством своих избранниц. И все отчетливее казалось – я для них не чужая. Новенькая – да, но не чужая. И возникло вдруг ощущение, что моя жизнь тоже потихоньку налаживается, что одиночество отступает. Спустя еще полчаса я, как и все, с восторгом рассматривала новое шоу купольной комнаты – имитацию северного сияния; с восторгом прижимала пальцы к распахнутым губам, когда начался нарисованный залповый салют, на который ворчал только один подрывник, дескать, настоящий всегда лучше.

И я даже не стала раздражаться, когда, щекоча алкогольным угаром, зашептал в ухо снайпер:

– Слышь, а ты правда умеешь в мозги подселяться и оттуда управлять?

Конечно, им рассказала Бернарда. Имела право, потому что те, у кого ты просишь помощи, должны знать правду. Пусть так. Я до ужаса устала скрываться в собственном мире.

– Только, если кто-то плохо себя ведет, – отшутилась.

– И прям чужую письку потрогать можешь?

Я не удержалась, развернулась с круглыми глазами – мол, зачем мне?

А Дэйн – вечный хохмач – уже давился смехом.

– Угу, и вывести мочой на снегу сердечко тоже. У меня же на большее фантазии не хватает.

Теперь он хохотал в голос.

– А давай мы с тобой телами махнемся? Хоть на пару минут, а?

– Ты всегда мечтал побыть женщиной-брюнеткой?

– Да хоть какой-нибудь женщиной. Это ведь интересно! А я тебе уступлю свою мускулистую шкуру. Даже разрешу… подержаться. Ну всяко ведь любопытно!

– Думаешь, я никогда не «держалась»?

Оказывается, к этому моменту нас уже слушали все, включая Ани – девушку Эльконто. И ведь ни грамма ревности в глазах – одни смешинки. Ага, сейчас я отдам ему на прокат тело Айрини, за сиськи которого он тут же схватится.

– Ну уж нет, в другой раз.

– В другой раз обещаешь?

– Когда-нибудь.

– Ловлю на слове! Эй, все слышали? Айрини мне обещала!

– За грудь не хвататься!

– А за…

Он не договорил, потому что в этот момент под торжественную музыку в зимний сад въехал на серебряной тележке трехъярусный торт.

Я поверить не могла – наверху стояла моя фигурка. Моя. В обрамлении удивительных по красоте цветов из крема, в ореоле из съедобных золотых жемчужин, в ажуре из белых кружев. Крупным шрифтом надпись: «Добро пожаловать в Нордейл, к друзьям!»

И мир слился для меня в один сплошной счастливый кадр – поднятые вверх бокалы, улыбки, радость. Теплый взгляд Бернарды: «Ведь лучше поздно, чем никогда?» Стоящая на верхушке шедеврального десерта гордая Айрини…

Меня впервые прошибло до самого сердечного дна. От благодарности, от того, что кто-то невидимый взял за руку, от довольного взгляда Вселенной – мол, ты ведь просила друзей.

Просила. И чужой ранее праздник словно стал моим собственным днем рождения. Исчезла граница между «моим домом» и остальным враждебным миром, поднялся вдруг над ставшим ласковым Нордейлом посреди упавшей ночи рассвет.