Макс

– Ребята, что вы знаете о репаративной терапии[16]?

Даниэль и Малькольм застыли, Чарли поперхнулся пивом. Все трое пристально уставились на меня. Позади гремела ритмичная музыка драг-шоу. Будь все не так ужасно, подобное могло бы показаться даже забавным.

– Намекаешь, что не будешь участвовать, – проговорил Даниэль, перекрывая громкую музыку. Он захлопал глазами. – Что ты еще придумал, Максимилиан?

– Оправдаюсь тем, что мне сегодня не до драг-шоу.

– Так ты не пошутил, – пробормотал Даниэль. – Черт, к чему вообще эта тема?

Я пожал плечами и опустил глаза на стакан содовой.

– Я… прочитал статью, которая заставила задуматься, вот и все.

– Репаративная терапия, – Малькольм вздрогнул. – Бр-р-р. Отдает средневековьем.

Чарли закатил глаза.

– Молитвы об изгнании геев? Такое еще бывает? Мы до сих пор сжигаем ведьм на костре?

– О, милый, еще как бывает, – вступила в разговор барменша, драг-квин[17] по имени Надежная Джен. Она оделась в стиле Марсии Брэди[18] в свободное платье кислотного цвета фасона семидесятых, а на веки нанесла ярко-синие тени. Джен оперлась рукой о стойку. – Моего кузена в подростковом возрасте отправили на курс репаративной терапии. Эта хрень ему долго жизнь портила.

– Черт, – пробормотал я. Сердце ушло в пятки. – Долго – это сколько?

– Да много лет. Беднягу просто сломили. Короче говоря, сперва ему полгода твердили, какой он никчемный, а потом еще полгода учили «быть мужчиной». – Длинные пальцы с покрытыми лаком ногтями изобразили в воздухе кавычки. – Когда все закончилось, он пытался покончить с собой. Бедняга и по сей день пьет таблетки от депрессии и не способен на настоящие отношения.

– Боже.

– Вообще, эти терапии – скверная штука, но встречаются и откровенно плохие. За парней берутся всерьез и всю грязь скрывают очень глубоко. Ленни пришлось совсем несладко.

– Куда его отправили?

«Чисана, Аляска?»

Джен пожала плечами.

– В какое-то местечко в Миссисипи. Да он больше в этот штат ни ногой. – Мы ненадолго замолчали. На сцене три драг-квин в блестящих золотых нарядах синхронно открывали рты под песню Леди Гаги «Born This Way».

– Мы покончили с этой милой темой? – спросил Чарли. – Или сейчас самое время вспомнить, как моего кота в детстве переехала машина?

– А я бы хотел обсудить затянувшийся конфликт на Ближнем Востоке, – проговорил Малькольм. – Как и положено. В разгар драг-шоу.

– Ты слышал Леди Гагу. – Чарли указал большим пальцем на сцену. – Не будь занудой, Макс, просто будь королевой[19]. Я закатил глаза.

– Да, да, сейчас заткнусь.

Даниэль нахмурился.

– С тобой все хорошо? Только честно.

– Я в порядке, – ответил я.

«Но если мои подозрения верны, то Сайлас явно не в порядке. Совсем».

– Ты ведь не собираешься снова скрыть свою суть? – слегка поддразнил Даниэль. – Потому что поезд уже ушел. Все эти «лечения» – полная чушь. Пути назад нет.

– Ну, мне и проявлять-то особо не пришлось, – проговорил Чарли. – Мама сказала, что я выскочил из утробы, размахивая радужным флагом.

– Мне тоже, – подмигнув, согласилась Джен из-за стойки и взмахнула накладными ресницами. – Я выпрыгнула, как газель, в боа из перьев и туфлях от Джимми Чу.

Я слабо улыбнулся и глотнул содовой. Остальные продолжали весело болтать и смеяться.

Мысли вернулись к тому моменту, когда я «вышел из тени». Точнее, отец выдернул меня за шиворот из-за проявленной неосторожности. Не было ни разговоров за кухонным столом. Ни семейных посиделок, где я мог бы предстать перед родными в истинном свете и надеяться, что они будут рады узнать настоящего меня. Вместо этого потрясение раскололо семью, как трещина в земной коре, отделив нас друг от друга широкой пропастью, через которую я все еще пытался перебраться.

Позже тем же вечером, по мере приближения к поместью Маршей – сияющему замку на воде – мне все сильнее хотелось попросить водителя «Убера» повернуть обратно.

– Черт тебя возьми, Эдди, – пробормотал я.

Водитель взглянул на меня в зеркало заднего вида.

– Простите?

– Ничего.

Эдди не стоило рассказывать мне о Сайласе и Аляске. Слова «перестройка личности» засоряли мысли, а меня это не касалось. Нечто настолько личное и важное принадлежало лишь Сайласу. И, если бы захотел, он бы мне рассказал. Или нет.

Но я не знал, сколько смогу молчать. Когда я оказался по шею в дерьме, мне и в голову не приходило просить чьей-либо помощи. Карл возник из ниоткуда; словно с вертолета спустилась лестница, чтобы вытащить меня из водоворота страданий.

Может, Сайласу тоже нужен спасательный круг.

«Или, может, ты все неправильно понял. Ты же не знаешь, что с ним случилось на самом деле».

Я забрался в постель в отведенной мне комнате в поместье Маршей и уставился в потолок.

– Не спрашивай, не болтай, – пробормотал я.

Уже начав погружаться в сон, я решил, что лучше всего именно так и поступить.

Просто быть рядом с Сайласом, если тому потребуется помощь. Именно для этого нужны друзья.

* * *

В следующую субботу мне выпал выходной, и я раздумывал, чем бы заняться. Из гостиной донеслись звуки мастерской игры на пианино, и я вспомнил, что субботы Сайлас проводил с Эдди.

Я тоже направился в гостиную. Не хотелось мешать братьям, но, черт возьми, Сайлас обладал невероятным талантом. Я не мог не слушать, и прислонился к двери. Он как раз закончил весьма сложную пьесу. Я такую не знал.

«Его место на сцене».

– Мистер Кауфман!

Я вздрогнул, заметив, что сидящий на полу Эдди, сверкая улыбкой, смотрит в мою сторону. Сайлас приподнял бровь, и в его холодных голубых глазах мелькнуло едва заметное изумление.