Всякий знает, что легче просить прощения, чем спрашивать разрешения. И это был в точности один из таких моментов.

Костюмерша проводила меня на площадку, где уже сменили декорации. По пути она подшивала подол и хлопотала над обрезками ткани, блестками и драгоценностями. Под драгоценностями я имею в виду эти яркие многоцветные стразы с плоским основанием. Мою грудь обклеили кристаллами так, что сосок и его ареол были прикрыты, но пышные полушария грудей выставлены напоказ. Мою начисто выбритую киску прикрывали крошечные стринги, опять же расшитые стразами, и полосы блестяшек вокруг каждого бедра. О последнем Уэс тоже не догадывался, поскольку эту жуткую процедуру мы проделали в ванной, пока он отлучался на обед. Все это пряталось под куском воздушной ткани, который язык не поворачивался назвать платьем. Особенно учитывая тот факт, что ему предстояло быть разодранным в клочки примерно через секунду после включения камер.

Я осторожно взобралась на свой пьедестал. Ритмичный, низкий пульс песни Антона окружил нас. Прожекторы вспыхивали и перемигивались, создавая стробоскопический эффект, и сложно было разглядеть хоть что-нибудь, не щурясь. Вентилятор обдал меня мягким, чувственным потоком теплого воздуха, мои волосы взметнулись вверх. Свободные пряди развевались в потоках ветра, создавая, как я надеялась, ту самую манящую картину, которой добивались Антон и его люди.

Уэс стоял в темноте прямо передо мной. Я видела в основном его лицо, эти изумрудные глаза. Он скрестил руки на груди и сосредоточил взгляд на мне. Вся комната как будто канула в бездну. Танцоры толпились вокруг меня, пока я поводила плечами, бедрами и глубоко вдыхала и выдыхала, как меня научила Мария. Она сказала, что так я буду выглядеть задыхающейся от страсти, и что это сведет мужчин с ума. Ее слова, не мои.

Персонаж Антона начинал сзади. Я почувствовала, как его рука погладила меня по боку. Я зажмурилась и вновь открыла глаза, не видя ничего, кроме Уэса, и то, что я увидела, рикошетом ударило мне в позвоночник, а живот налился тяжестью. Желание. Плотская, животная страсть, настолько мощная, что мои соски напряглись, и стразы впились в набухшую плоть, еще сильней обостряя ощущения. Посреди съемочной площадки, где меня окружала сотня людей, взгляд Уэса воспламенил мое тело, словно факел. Антон продолжал танцевать вокруг меня, касаться меня, губами повторять слова песни, умолять. Время от времени он прикасался к какому-то клочку платья и отрывал его. Я вздрагивала, как меня и учили, словно он отдирал части моих доспехов. Видимо, что-то такое и имелось в виду. Он срывал доспехи со своей искусительницы, чтобы овладеть ей.

Танцоры, одетые в полосы черной ткани, оставлявшей открытой блестящую обнаженную кожу, кружились вокруг меня, словно призраки. Метафорический смысл хореографической постановки, которую Мария создала с помощью Хизер, был, действительно, уникален. Когда музыка дошла до крещендо, танцоры столпились вокруг меня. Камеры снимали со всех углов. Антон, стоя прямо передо мной, мощно поддал бедрами, и по этому сигналу каждый из танцоров сорвал с меня кусок ткани. Остальное просто упало на пол, оставив меня в моем сверкающем белье. Антон рухнул на колени. Я вела себя спокойно и властно, по-настоящему войдя в роль. Когда Антон вскинул руки, как будто в молитве, упрашивая меня полюбить его, я прижала одну руку к его щеке, а второй уперлась ему в грудь. Камеры наехали, снимая крупный план. Точно выверенными движениями я выпятила губы и беззвучно произнесла последние слова его песни в идеальном согласии с женским голосом в записи: «Забудь меня».

Затем, когда камеры отъехали назад, я положила ладонь на грудь, оттолкнула Антона и прикрыла второй ладонью верхнюю часть бедер. Потом, зажмурившись, я склонила голову набок и откинула назад. И свет погас.

– Все, все. Снято! – рявкнул режиссер.

На плечи мне накинули халат, и я очутилась в объятиях Антона.

– Lucita, ты была гениальна!

Антон принялся целовать меня в щеки, лоб, виски, волосы и, наконец, сжав мои щеки в ладонях, посмотрел прямо мне в глаза. Было ясно, что он собирается сделать. Нагнувшись, он мягко поцеловал меня в губы. Всего лишь легкое прикосновение, призрак поцелуя, но этого вполне хватило. И, самое прекрасное – страх так и не проснулся. Никаких жутких воспоминаний, только приятное ощущение того, что меня поздравил друг. Антон сжал мои предплечья, но внезапно отпустил, и по его лицу расплылась ухмылка.

– Думаю, ты уже достаточно подержался за мою девушку, да, амиго? – ровно произнес Уэс.

Антон развернулся и заключил Уэса в объятия, приятельски хлопнув его по спине.

– Ты хорошо повлиял на нее, амиго. А сейчас давайте праздновать!

Положив одну руку мне на плечо, а второй облапав за талию, Антон решительно втиснул меня между собой и Уэсом. На замечание последнего он, похоже, не обратил никакого внимания. Это его не волновало. Он жил настоящим, и раздражение Уэса, вспыхнувшее в первые минуты знакомства, ничуть его не беспокоило. Одно это делало Антона таким особенным. Он наслаждался моментом, радовался обществу своих друзей, своей работе и готов был закатить праздник по любому поводу.

Хизер и Мария приветствовали нас на краю съемочной площадки объятиями и бутылкой «Кристалла».

– Деньги на ветер, – сухо заметила я, однако отхлебнула чудесный напиток, наслаждаясь тем, как золотой, игристый нектар пощипывает вкусовые сосочки и танцует на языке.

– Ты была просто невероятна! – заявила Хизер, крепко меня обнимая.

– У меня был прекрасный учитель.

Я широко улыбнулась Марие, не в силах сдержать бьющий ключом энтузиазм. Знать, что наш клип покажут по всему земному шару, что люди из разных стран увидят меня… сложно было подобрать слова, чтобы описать мои чувства. Чудесно. Потрясающе. Невероятно. Все это и даже больше. И вдобавок к этому Уэс и трое новых друзей – да мой мир просто давал жару!

* * *

Сумки были упакованы, звук в телевизоре приглушен. Показывали местные новости. Я застегнула последнюю сумку, набитую вещами, купленными для меня Антоном и Хизер. Я собиралась взять их с собой в Калифорнию и поместить на хранение вместе с прочим барахлом, которое надо было упаковать и вывезти из моей съемной квартирки в Лос-Анджелесе, тесной, как коробка попкорна.

Я думала о последней неделе, проведенной здесь. Одной из лучших в моей жизни, как и на Гавайях. Конечно, самыми замечательными моментами были приезд Уэса и наши новые отношения, наше обещание хранить верность друг другу. Он уехал на следующий день после того, как мы завершили съемку. Обещал, что постарается взять выходные на то время, что я проведу в Калифорнии, но, скорей всего, ему придется немного поработать. В основном дома, в кабинете. Что касается меня, то единственное, что меня волновало, – это возможность побыть с ним. И отдохнуть перед следующим заданием.

Даллас, Техас и нефтяной магнат. Я не особенно понимала, что еще он от меня потребует, кроме как разыграть роль его давно потерянной сестры. Той, с которой он никогда не встречался. Так что, видимо, моя внешность тут не имела значения – лишь то, что у нас с ней совпадали имена и даты рождения. Прошло несколько дней, прежде чем я сообразила, что Милли так и не назвала его имени. Как оказалось, его звали Максвелл Каннигем. Я быстро погуглила нашего ковбоя. Он владел пятьдесятью одним процентом акций Cunningham Oil & Gas, одной из двадцати пяти крупнейших нефтяных компаний в мире. Для человека, которому едва исполнилось тридцать лет, это было внушительным достижением. Однако, изучая вопрос, я узнала, что он унаследовал свою половину компании всего год назад. В Интернете не говорилось, кому принадлежат оставшиеся сорок девять процентов, но я знала, что в большинстве компаний-гигантов небольшие доли принадлежат, как правило, инвесторам. В любом случае он собирался заплатить мне, чтобы я изображала его сестру, Миа Сандерс. Определенно, это звучало странно. Открыв его фото, я вдруг почувствовала, что встречалась с ним прежде. Может, на одной из тех помпезных вечеринок, которые я посещала за последние шесть месяцев.