– У вас русские корни, Жюли? Или вы чистая француженка?

– Я русская… Мама русская, папа тоже был, но мама вышла замуж второй раз за француза… Уехала жить во Францию, я еще маленькая совсем была. Моя мама меня выросла во Франции… – Жюли вдруг осеклась. – Я, кажется, не так сказала… Выросла? Нет, тут другое слово… Вырос… Вырастила! Вот как нужно!

– А фамилия?

– Отчим меня удочерил.

– Вернемся к Яне. Афанасий не говорил вам о каких бы то ни было людях, которые недолюбливают его дочь?

– Нет… Он говорил, что она трудная девочка… Что она выросла с отчимом, который ее не особенно любил… Что она иногда излишне резко требует к себе внимания, потому что она его недополучила в детстве… Что она на самом деле неплохая и что надо ее просто понять. И приручить. Только я всегда боялась этой Яны… Я тоже выросла с отчимом… И он тоже не слишком мною интересовался… Но мне никогда не приходила в голову мысль найти своего родного папу и его приватизировать. Может быть, потому, что мой папа не занимает такое интересное положение, как Афаназий? – Жюли горько усмехнулась. – Я никогда не встречалась с Яной, но мне почему-то представляется, что это очень заинтересованная девушка… Я неправильно сказала, сейчас, погодите… Вот, «меркантильная»! Я ее всегда боялась.

– Жюли, это очень важно, очень! Подумайте еще раз: не говорил ли вам Карачаев, что трудный характер Яны вызывает недоброжелательство к ней? Наживает врагов? Вспомните, прошу вас!

– Вы знаете, господин детектив, вы злоупотребляете моим мужеством… Я держусь из последних сил, чтобы не выставить вас вон, понимая, что вы ведете следствие… Но и вам также надобно понять, что я в очень большом шоке от известия о смерти Афаназия… И всю себя держу в кулаке, чтобы отвечать на ваши правомерные вопросы. Оцените это, пожалуйста, и не злоупотребляйте. Я хочу плакать и хочу это делать наедине с собой. Вам пора уходить.

Она была права, Алексей понимал. Он и вправду злоупотребил вниманием Жюли. Кроме того, ему и самому сейчас требовалось одиночество, чтобы переварить полученную информацию. Посему он покладисто откланялся, предупредив, что может позвонить назавтра, если потребуются уточнения…

Он покинул Жюли, пребывая в изрядном смятении. Она тронула его. Хотелось ее как-то защитить, поддержать… Приехала в чужую для нее страну, незнакомую и пугающую, – при­еха­ла к любимому мужчине, к мужу… Для того чтобы узнать, что он умер! Да не просто умер – убит!

Алексей очень оценил то мужество, с которым она уступила ему и ответила на вопросы. Но именно на фоне этого мужества особенно резко проступала ее беззащитность… Видимо, именно это сочетание и соблазнило Карачаева.

Ляля была сильной, слишком сильной, однозначно сильной. Мужество и великодушие – удел сильных людей – восхищают, но не вызывают трепетного чувства заботы, желания защитить. Яна же была эгоисткой – требовательной, капризной, утомительной. Судя по всему, о ней не надо было заботиться – она заботу брала сама, как в древности брали города.

…Нет, Алексей не случайно включил в ряд женщин, с которыми у Карачаева были отношения, его дочь. Кто бы что ни думал, а он уже давно понял: душа человеческая задействуется, реализует себя в самых различных отношениях. И там, где она не находит удовлетворения в одном типе отношений, – там она добирает необходимое ей в другом.

Он не соглашался с Фрейдом в его теории либидо. Алексей был убежден: не либидо, не половое влечение, не эдипов комплекс является причиной странных и порой болезненных отношений, нет! Просто душа желает жить в том типе отношений, который ей потребен на данный период. И если мужчине необходимо реализовать себя как защитника и покровителя, то он интуитивно ищет в женщинах натуру, которая позволит ему соответствовать этой роли. Весьма вероятно, что если бы эта роль была сполна отыграна в отношениях с предыдущей женщиной или с дочерьми, насытив его потребность быть защитником и покровителем, то для Жюли не оказалось бы места в его душе. Но это место оставалось до сих пор пустым. А свято место, как известно…

Впрочем, если очень честно, если самому себе в глаза, как мужчина мужчине, – то придется признаться, что Жюли просто-напросто обладала убойным обаянием. Не красавица, с красным носом, без макияжа, без малейшего кокетства, – она меж тем завораживала. Понять, чем именно, было совершенно невозможно – но ее хотелось утешать, гладить, баловать… Обнять ее всю своей заботой, как дорогими мехами…

В общем, Алексей вполне понимал Карачаева.

Однако дружба дружбой, а служба службой. Как бы ни сочувствовал, как бы ни верил детектив Жюли, а проверить ее показания следовало. Ведь у погибшего Афанасия Карачаева не просто вдова объявилась, а наследница !

Как Кис и обещал, на следующий день он связался с Лялей и выяснил у нее, на каком кладбище похоронили Афанасия Карачаева.

– Вы хотите навестить его могилу? – удивилась Ляля.

– Не совсем… Ляля, вы мне говорили, что со времен вашего разрыва очень редко, но все же встречались с Афанасием?

– Да. За три с лишним года раза четыре, наверное.

– Когда последний раз, не припомните?

– Отчего же, весной.

То есть когда Карачаев уже женился на Жюли.

– А до этого?

– Прошлой осенью… Да, точно, в октябре.

– Не знаете ли, ездил ли Карачаев в декабре во Францию?

– У нас уже не те были отношения… Афанасий уже давно не ставил меня в известность о своих планах, – усмехнулась Ляля. – А чем вызваны ваши вопросы, могу я полюбопытствовать?

– Да, Ляля, можете, – Алексей незаметно для себя стал называть ее «Лялей», что являлось признаком его полного доверия. – Дело в том, что Афанасий Павлович оказался женат.

– Вот как?!

Иногда Алексей жалел, что научился так хорошо видеть скрытые движения человеческих душ. Меньше знаешь – крепче спишь, как известно. Вот и сейчас он прекрасно понял, что творится в голове у Ляли, и это понимание отозвалось в нем сочувствием, совершенно излишним в работе. Она, без сомнения, сейчас думала о том, что на ней Афанасий не женился – а вот на другой…

И борется сейчас Ляля с желанием выспросить, кто такая да какова она – женщина, на которой Карачаев женился ! Но самолюбие ей мешало, не хотелось Ляле выглядеть перед детективом уязвленной брошенной любовницей…

Кис решил ей помочь.

– Как я понимаю, в данном случае у него не было выбора. Эта женщина – иностранка, француженка русского происхождения. Он не мог бы с ней жить вместе ни в той, ни в другой стране, не оформив законным образом отношения. Они женаты с прошлого декабря, ей около тридцати лет, – выдал Кис всю информацию, которую, по его мнению, хотела узнать Ляля.

Какая-нибудь дура сейчас бы соврала: «Меня это совершенно не интересует!» Но Ляля дурой отнюдь не была и потому только усмехнулась, оценив маневр детектива.