— Тебя это веселит? — спросила я, чувствуя, как по щекам катятся слёзы.

— Да, — вкрадчиво ответил Глеб, а я словно вживую увидела, как он сейчас криво улыбается.

— Зачем ты… так с ним? — я на несколько секунд убрала телефон от лица и зажмурилась, пытаясь прогнать из памяти вид лежащего на больничной кровати Олега.

— Знаешь, — Глеб медленно выдохнул. — Настя, я не собираюсь ничего объяснять. Но раз тебя так это задело — могу пообещать его больше не трогать. А то, вдруг, опять жаловаться прибежит…

— Знаешь, куда ты можешь засунуть свои обещания?! — закричала я в трубку, больше не сдерживая свои всхлипывания.

Глеб не собирался ничего объяснять, как и не чувствовал себя виноватым. Боже… он чуть не убил человека! И так спокойно сейчас заявляет, что больше его не будет трогать? Да больше и не нужно!

— Настён, — растерянно произнёс Глеб. — Ты плачешь…

— Никогда мне больше не звони и не смей приезжать! — закричала я, не желая его больше слушать. — Я не хочу тебя видеть и скорее умру, чем позволю приблизиться к сыну! Ты понял меня?!

— Настя, что…

Рваным движением руки я стёрла слёзы и запустила телефон в стену, беззвучно рыдая и опускаясь на пол. Я услышала достаточно, чтобы понять: от Глеба мне нужно держаться как можно дальше. Я не могу подпустить к ребёнку того, кто избивает людей до реанимации и не испытывает при этом даже намёка на сожаление.

Глеб

Несколько раз набрав Настин номер, я окончательно убедился, что телефон она выключила.

Надо же… как сильно её задела моя встреча с Олегом.

И ведь пришёл к ней, хорёк, наябедничал! Не поленился. У него вообще нет понятий о достоинстве? Про мужскую гордость даже спрашивать не буду.

А ведь это наверняка он Насте в уши нажужжал, связывая меня отношениями с Варварой. Не с потолка она это всё взяла, в самом деле! Ревность Насти мне, конечно, была приятна, и даже очень.

А вот сам ревновать я не любил.

— Стася, — передразнив Олега и выругавшись, я прошёл в сторону кухни.

И дался ей этот хорёк! Уже и тронуть нельзя его! А ему её, значит можно, что ли?!

— Ничего, — выдохнул, направившись к холодильнику.

Скоро она успокоится, и сама перезвонит. Или нет…

Она так жаждала со мной поговорить из-за Олега, словно умер кто-то! Чёрт, да я в жизни так не пугался! Увидев количество её звонков, чуть с ума не сошёл!

Достал телефон, но пока Настя явно не одумалась. Ладно, подожду. Нужно быстро перекусить, принять душ и снова возвращаться на работу.

Открыл холодильник, бездумно смотря внутрь.

— Да чтоб тебя! — выругавшись, я захлопнул дверцу, понимая, что просто не могу думать ни о чём другом.

Нужно ехать к ней.

Никита меня убьёт.

Снова достав телефон и набрав его номер, я долго слушал монотонные гудки. Не удивительно, пять утра всего, он точно ещё спит. В отличие от меня.

И как же меня бесило понимание того, что, защищая хорька, сама Настя не спала сегодня.

— Мну, — сонно проворчал в трубку Никита, наконец-то ответив на звонок.

— Мне снова нужно уехать, — без предисловий начал я. — Договор с Кравченко подписан, на тебе останется только…

— Стоп, стоп, стоп… а! Чтоб тебя! — судя по звукам, друг свалился с кровати.

— Ты чего? — донёсся до меня сонный голос Кати.

— Глеб рехнулся, — ответил ей Никита. — Снова к Насте хочет свалить! Ты ведь к ней намылился, да? — уточнил он уже у меня, продолжая ругаться. — Юный ресторатор, чтоб тебя…

— Не нужно было с ней разводиться! — закричала Катя, чтобы я наверняка услышал. — Я тебе тогда говорила и скажу сейчас! Глеб! Ты — идиот!

— Не ты одна ему говорила, — хохотнул Никита. — Он нас не слушал! Сам лишил себя и жены, и ребёнка…

— И зря! Кстати! И где фотки сына, Глеб? Ты обещал!

Слушая то, как они меня слаженно костерят, я улыбался, соглашаясь с ними.

Действительно ведь — идиот. Но прошлое я изменить не могу. А вот будущее…

— Будут вам фотки, — выдохнул я. — Никит…

— Да поезжай ты, — отмахнулся друг. — Что случилось то? Ты ведь не планировал до выходных к ней ехать?

— Включи громкую, мне не слышно, — услышал я Катю. — Не мог же он снова накосячить…

— Ты ей про ресторан сказал? — спросил у меня Никита.

— Нет ещё…

— Ты дурак что ли? — возмутилась Катя.

— Не успел я…

— Что значит не успел?! — накинулась на меня жена Никиты, явно вырвав телефон из его рук. — Глеб, я тебя очень люблю, но так и хочется назвать тебя чем-то матерным!

— Кать, — рассмеялся я, — правда, случая не было. Да и оформить надо всё по-человечески. Она вообще не должна была узнать, что именно я купил этот ресторан.

— Но она знает, — с нажимом произнесла Катя, сопя и явно отмахиваясь от пытающегося вернуть себе обратно телефон Никиты. — И сейчас в её глазах ты дебил, лишивший её работы! Боже, она ведь наверняка в панике… Матвею семь скоро? Им к школе готовиться надо! Да кто её теперь на работу возьмёт!

— Отдай сюда! — судя по звуку, телефон вернулся в руки владельца. — Но, Глеб, Катя права. Нервы Насти своей ты не щадишь.

— Я сказал ей, что всё будет хорошо, и что мы позже поговорим о ресторане и моих мотивах, — объяснил я, попутно начиная собирать вещи.

— Ну это в корне меняет дело! — язвительно протянула Катя, продолжая подслушивать и вызвав у меня смешок. — Так и вижу, как её расслабило это заявление!

— Она знает меня, — ответил я. — И…

— Нет, — хором перебили меня друзья.

— Она знала тебя тогда, но… — Катя вздохнула, продолжив чуть тише. — Глеб, ты рассказал ей правду?

— Частично, — ответил я, вслушиваясь в напряжённую тишину на том конце провода. — Не нужна ей эта правда.

— Он идиот, — заявила Катя Никите, уходя куда-то, судя по удаляющемуся звуку её голоса. — Расскажи он правду — вытерпел бы скандал, может два. Вымолил бы прощение и был бы снова со своей Настей! А он как был идиотом, так им и остался…

— Катя права, — согласился с женой Никита, когда её голос окончательно затих. — Рассказал бы ты ей всё уже.

— Я рассказал ей про аварию, — начал я злиться.

— Ого, — Никита даже закашлялся от удивления. — Не ожидал. Ты мне не говорил.

— Ты не спрашивал. Правда, я чуть изменил даты, — признался я. — Я не хочу, чтобы она винила себя.

— Твоё право, — задумчиво протянул Никита. — Поезжай к ней, хрен с тобой. Здесь я справлюсь. Пугают меня твои звонки среди ночи… пять утра! Ни стыда у тебя, ни совести, друг.