— Нам поручили миссию, — сказал он им, — которую может выполнить только наш легион. Мой брат, Воитель, возложил на нас долг, который имеет жизненно важное значение для будущего Империума.

Он поведал об отданных ему Хорусом приказах, мрачно сообщив о возвращении старых ксеносов-врагов, фактах вторжения нефилимов и возможной измене густонаселенного имперского доминиона.

— В скоплении Сигнус свет просвещения погас. Те миры, что по-прежнему хранят верность Имперской Истине и союзу с Террой, вероятнее всего, считают себя покинутыми и лишенными надежды. Так не может продолжаться, мои сыновья, — благородный облик стал суровым и непреклонным.

— Однажды мы уже сражались с нефилимами и сразили их. Мы считали, что они низвергнуты и истреблены, но подобно язве, они выжили и снова стали чумой для человечества. Это не вселенная мифологии и ложной истины, — примарх поднял руку и сжал кулак.

— Мы не прячемся в темноте от страха перед призрачными силами и сверхъестественными иллюзиями! Мы не поклоняемся ложным богам! Есть только разум и просвещение, а мы — несущие свет.

По всему флоту легионеры подняли бронированные кулаки и ударили по нагрудникам в знак приветствия, выразив одобрение ревом голосов. На борту «Красной слезы» Мерос и остальные воины присоединились к ликованию, шум достиг каждого отсека боевой баржи.

Сангвиний слышал звук множества воодушевленных голосов, разносящихся по палубам, и признательно улыбнулся. Вокруг него на командной палубе флагмана стояли навытяжку сервы экипажа, а командир Азкаэллон и его Сангвинарная гвардия склонили головы. Возле трона повелителя стояла адмирал ДюКейд, не двигаясь, словно вырезанная из мрамора.

Примарх оценивающе смотрел на них, определяя, готовы ли они к предстоящей войне. Как он и предполагал, недостатка желания не было. Гололитическая панель удерживала его в своем сиянии, передавая малейшее движение крыльев, лица, закованного в броню тела. Сангвиний смотрел вперед и словно обращался к каждому воину легиона лично.

— Мои сыновья. Не сомневайтесь, это будет нелегкая кампания. Нам хорошо известна природа этих мерзких чужаков, и победа достанется тяжело. Нефилимы загнаны в угол и будут сражаться до последнего, сопротивляясь исчезновению своего вида. Некоторые из нас больше не увидят песков Ваала, но мы будем сражаться, зная, что не можем потерпеть неудачу. Хорус призвал наш легион на эту войну, и мы ответим ему победой! Ради будущего человечества нефилимы должны быть истреблены… а поскольку мы разбивали их прежде, разобьем их снова. Мы не можем оставить этих существ в живых. Эти мерзости должны быть преданы мечу, а рабы освобождены, — он умолк и прижал крылья.

— Мы сделаем это. Мы — Кровавые Ангелы и ничего не боимся. Мы — гордые сыновья Империума и защитники человечества. Мы — ангелы смерти и гнев Императора!

Снова раздались крики, и в этот раз «Красная слеза» почти задрожала от энергии стольких воинов, охваченных воинственным пылом.

Примарх кивнул и отвернулся от гололита, трансляция закончилась. Ралдорон стоял рядом, лицо Первого капитана напоминало застывшую маску.

Сангвиний подошел к доверенному офицеру.

— Твой голос не присоединился к остальным, капитан. Можно спросить почему?

Ралдорон ответил тихо, чтобы его слышал только повелитель.

— Я согласен, — сказал он, — но эти приказы и скрывающаяся за ними правда тревожат меня.

Улыбка Ангела погасла. Он открыл часть сообщения Хоруса ближайшим соратникам, тем, кто знал горькую правду о потерянных. И сейчас на мгновение он задумался, не совершил ли ошибку.

— Говори начистоту, Рал, — попросил примарх.

— Я бы не осмелился пойти против ваших приказов, милорд, — сказал офицер, — но это операция и… развязка, которая может ждать нас в скоплении Сигнус. Должны вы по-прежнему скрывать это от ваших сыновей? — Ралдорон отвернулся. — Повелитель, вы можете разочароваться во мне, но клянусь, бремя этого знания тяготит меня. Всегда тяготило.

— Знаю, — кивнул Сангвиний, — оно тяготит всех посвященных и больше всех меня лично. Но сейчас не время, мой друг.

— Возможно, — Ралдорон колебался, — но оно наступит, милорд. И не в выбранный вами момент, если только вы этого не сделаете раньше.

Сангвиний снова кивнул.

— Я тоже понимаю это. И признателен тебе, Рал, за то, что напоминаешь мне. Верь, когда я говорю, что мы разобьем наших врагов, — он снова улыбнулся. — Всех, как внутренних, так и внешних.

Примарх повернулся к центральной операционной платформе и встретился с ожидающим взглядом адмирала ДюКейд.

— Ваш приказ, милорд? — спросила она. — Все корабли готовы к переходу в имматериум. Мы ждем вашего слова.

— Приказ отдан, — ответил Сангвиний, — запускайте двигатели и ведите нас в варп.

Когда к нему подошел Ралдорон, он указал на бронированные окна, которые тянулись вдоль всего ходового мостика.

— Полный вперед к Сигнусу.

Врата реальности открылись, и флот ринулся в имматериум. Сотни навигаторов, связав мысли воедино, повели корабли Кровавых Ангелов из тьмы космоса в совершенно иную бездну. Их приняло вопящее безумие непространства. Самые опытные из навигаторов почувствовали некое изменение в переходе. Нечто столь смутное и неуловимое, что они едва заметили его.

Путешествие через варп всегда было нелегким делом, а учитывая недавно начавшиеся штормы и психическое возмущение в имматериуме, спрогнозировать передислокацию было непросто. Были известны случаи, когда корабли разрывало на части прямо во время прыжка в варп. Пробить брешь в пространственно-временном континууме не то же самое, что открыть дверь, для этого необходима колоссальная энергия. Во время переходов случались трагедии, и это была общеизвестная сторона путешествия, необходимый риск. Чем выше мастерство навигатора, тем меньше вероятность инцидента, но при прыжке такого огромного флота существовала большая вероятность того, что некоторые корабли получат повреждения или даже погибнут.

Ничего этого не произошло. Ни один корабль из флота Кровавых Ангелов не получил ни малейшего ущерба от воздействия варпа. Словно имматериум принял их с легкостью, с которой клинок входит в воду.

На борту «Темной страницы» аколит Крид почувствовал короткий шепот контакта, когда корабль Несущих Слово совершил переход вместе с флотом Кровавых Ангелов, и тихо рассмеялся. Прикосновение имматериума к душе было подобно нектару, затем оно исчезло, принеся отголосок печали.

«Однажды я почувствую это прикосновение, и оно останется со мной, — сказал себе Крид. — Однажды я буду благословлен безмерно».

Аколит отвернулся от бурлящего багрового неба по ту сторону окон просторного святилища и вернулся к центру комнаты, взглянув на капитана Харокса. В то время как Крид снял доспех и облачился в официальные одежды, Харокс был по-прежнему в своем великолепном облачении. Выгравированные на броне тексты исказились и нарушились, и он выводил новые слова и символы, которые толковали нечестивую литанию. И если бы в этот момент капитана озарил свет, можно было увидеть сложную сеть восьмиугольных звезд, скрытых в сиянии брони.