Это было правдой. Знания являлись самой большой страстью Лиана. Брошенный, преданный, обреченный на веки вечные остаться в Ночной Стране, он сгорал от желания услышать рассказ Рулька. Он мог бы все за это отдать.

— Просто спроси меня, — мягко проговорил, прочитав мысли юноши, Рульк. — Что в этом плохого.

— Меня интересуют три вещи, но я не собираюсь торговаться с тобой из-за них, — сказал Лиан нервно, облизывая губы. — Я дзаинянин! И каждая клеточка моего существа предостерегает меня от этого.

— Спроси, — повторил Рульк. — Может, я удовлетворю твое любопытство просто так.

Лиан колебался. Даже задавать вопросы заклятому врагу казалось ему своего рода предательством. Но с другой стороны, он ведь ничего не обещал. А вдруг Рульк все же расскажет ему что-нибудь. Так или иначе, Лиан ничем не будет ему обязан.

За спиной у Рулька, словно мыльный пузырь, лопнула стена.

— Советую поторопиться, — предупредил Рульк.

— Я хочу знать правду о том, что произошло в башне после исчезновения Золотой флейты, — выпалил Лиан. — Кто убил девушку и зачем.

— Я не могу ответить на твой вопрос, это мне не известно.

— Тогда я хочу… — Лиан колебался, он уже чувствовал себя виноватым. — Я хочу знать, что сказал тебе Кандор. Незадолго до смерти он писал, что намерен открыть тебе какую-то тайну.

— Ты и впрямь дотошный! — усмехнулся Рульк. — Наша встреча так и не состоялась, его убили по дороге. Бумаги Кандора, должно быть, в Катадзе.

— Убили?! — воскликнул Лиан. — Кто?

— Меня заключили сюда прежде, чем я смог это выяснить. Думаю, это дело рук Мендарка или Иггура, а может, кого-то из аркимов. Наверняка это были мои враги, не его. После того как я разрушил Тар-Гаарн, у каждого аркима появилась причина меня ненавидеть. Хотя так было и прежде. Все это тебе известно.

— Значит, бумаги хранятся в Туркаде, — сказал Лиан. — В архивах крепости. Там я впервые услышал о Кандоре.

— Эту загадку я оставляю тебе. Кандор давно мертв, а у меня есть устройство намного более совершенное, чем флейта и тому подобные вещи. Кого теперь волнуют его дурацкие секреты? Кандор всегда оставался ничтожеством. У него не было дара предвидения, и даже если бы он отыскал флейту, кто бы решился воспользоваться ей через столько лет? Теперь она уже ни на что не годна, так же как и Зеркало, которое твои друзья считают таким сокровищем. Они еще узнают, как опасно на него полагаться!

— Где хранится архив Кандора? — закричал Лиан. — Можно всю жизнь потратить на поиски.

Рульк ухмыльнулся:

— А ты хочешь, чтобы тебе все приносили на блюдечке. Даже в молодости я знал, чтобы достигнуть чего-то, нужно рассчитывать лишь на свои силы. Однако убийство карона волнует и меня. Поищи его бумаги в уцелевшей части Катадзы. Каков твой следующий вопрос?

— Ключ к Арканскому Зеркалу.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Феламора сказала, что оно было заперто Ялкарой, но в Туркаде есть ключ.

— О проделках Ялкары мне тоже ничего не известно. Кстати, чем она занималась в последнее время?

— В последнее время? — удивленно переспросил Лиан. — Ялкара давно ушла из нашего мира.

— Ушла! — Рульк схватил Лиана за рубашку. — Но куда? — Лиан колебался. Может, он выдает какие-то секреты? Да нет, «Сказание об Исчезновении Ялкары» было известно всем.

— В Преданиях говорится, что она с помощью Зеркала обнаружила брешь в Непреодолимой Преграде и вернулась на Аркан больше трехсот лет назад. Неужели ты этого не знал?

Рульк пошатнулся и сел, глубоко вздохнув. Он поднял глаза к небу и стал смотреть на звезды. Вокруг него заклубилась светящаяся дымка, размывая контуры машины.

— Ты еще полезнее, чем я думал, летописец. Я был здесь… отрезан от всего мира. И даже не слышал о величайшем событии прошлого тысячелетия. Так, значит, все же возможно проникнуть сквозь Непреодолимую Преграду. Со временем все начинает разрушаться. Это чрезвычайно интересно. Вероятно, мои замыслы чересчур ограниченны. Ну и каков же твой последний вопрос? Что ты желаешь знать больше всего?

Лиан совсем забыл о чувстве вины.

— Ты уже упоминал об этом — тайнопись каронов. Я хочу увидеть Таблицу Вассалов, содержащую ключ к шифру.

Лицо Рулька потемнело.

— Ты просишь слишком многого. Я сам уничтожил ее, сжег, а пепел развеял над океаном. Этот язык — единственное, что мы принесли из Бездны. Только кароны владеют им. Ты не получишь ключа.

Но затем Рульк передумал. «Почему бы не пообещать ему? Даже если он когда-нибудь расшифрует записи, это уже не будет иметь никакого значения», — решил Рульк.

— Хотя почему нет? — произнес он вслух. — К тому времени как я закончу свое дело, документы каронов будут представлять интерес лишь для историков. Можно только приветствовать желание величайшего летописца нашего века сложить «Сказание о Каронах». — Рульк повернулся к Лиану, чтобы увидеть его реакцию. Но лицо юноши оставалось спокойным. — Хорошо, мастер-летописец, я подумаю над этим. А пока расскажи историю моего пленения.

Рульк откинулся на спинку кресла с довольной улыбкой, ему не терпелось узнать, о себе что-нибудь новенькое.

«Уж эти сведения точно не могут никому навредить». — И польщенный Лиан приступил к рассказу.

— Все началось со времени падения Тар-Гаарна и смерти Питлиса, архитектора этого величественного города и твоего славного Альцифера.

— О, Альцифер! — вздохнул Рульк. — Как я любил это место.

— Альцифер был великолепен: воплощение тщеславия и гордыни, жестокости и воинственности, волшебства…

— Жестокости и воинственности? — усмехнулся Рульк. — Как вы, летописцы, любите эпитеты.

— Он был воплощением духа каронов, таким его создал Питлис. Все его население — алхимики, ученые, инженеры и мастера, даже сам Рульк — составляло единый механизм. Их жизнь была целиком посвящена одной цели — открыть проход в Непреодолимой Преграде!

— Ведь это не та легенда, которую распространил Совет, — заметил Рульк.

— Предания не льстят ни Совету, ни Магистрам, — резко сказал Лиан.

— Хорошо, посмотрим!

— Ни тебе! «Сказание об Альцифере» полно трагизма, потому что в нем повествуется об одном из самых вероломных предательств, которое стало причиной падения Тар-Гаарна. После этого тебя и стали называть Великим Предателем. — Он взглянул на Рулька, но лицо карона было бесстрастным.

— Продолжай, летописец. Пока что твоя история близка к правде, кроме прозвища, которым вы меня заклеймили. Как начинается сказание?

— С описания мира, опустошенного и разоренного войнами периода Катаклизма, которые длились несколько веков. Сантенар был залит кровью. По дорогам бродили толпы нищих, но не у кого было просить подаяния. Всех разорила война. Тот, у кого осталась еда и крыша над головой, считался богачом.