– Думаю, он в Спрингхеде.

– Он даже не говорил с мамой и папой. Они не знали, что он приехал.

– Тогда, наверное, он не вернется. Сбежал, чтобы не встречаться с ними.

– Бывают моменты, – ответила Эмма, – когда я его отлично понимаю. – Она стянула с талии полотенце и вытерла им лицо. Сначала он подумал, что она просто убирает с лица муку, но потом заметил в глазах слезу. Не печали, подумал он. Злости. Раздражения. – Сегодня заходил отец. Принес билеты на фейерверки в Старой часовне на сегодняшний вечер. Считает, мне следует пойти. Что это будет мне на пользу. Поможет справиться со смертью Эбигейл, с самоубийством Джини. Он все устроил, даже договорился со старой работницей из церкви, что она посидит с ребенком, чтобы ты тоже мог пойти. Я сказала, что ты работаешь, но он сообразил, что, раз ты работал этим утром, то вряд ли тебя снова вызовут. Ты только подумай. Он даже не спросил. Просто решил, что ему виднее, что мне нужно лишь прийти на веселую семейную вечеринку, и я обо всем забуду.

Она тяжело дышала, всхлипывая.

В первый момент Джеймс запаниковал. Он жил в Элвете, избегая Кита Мэнтела, не привлекая особого внимания, просто держался в стороне от мест, где Мэнтел любил появляться. Скорее из предубеждения, чем из-за реального чувства опасности. Спустя все это время, после всех принятых им мер он не думал, что Мэнтел ему навредит.

– А что там будет, у Мэнтела?

– Сбор средств для Королевского общества спасения на воде. Хотят достать новый надувной катер для спуска на реку.

– Хорошее дело. – Джеймс разливал чай. Чашки были фарфоровые, настолько тонкие, что было видно сквозь стенки, словно сквозь матовое стекло, как поднимается уровень жидкости. Он купил этот чайный сервиз у антиквара еще до женитьбы. Еще один предмет, характеризовавший его.

– Ты же не хочешь пойти?!

Он думал об этом. Возможно, Роберт думал не только об Эмме, но и о себе самом. Он считал Мэнтела каким-то монстром, ангелом разрушения, наделенным силой уничтожать все, что он создал. Возможно, пришло время встретиться лицом к лицу со своим кошмаром, изгнать призраков.

– Мне бы хотелось провести с тобой вечер, не беспокоясь о ребенке.

– Но я буду о нем беспокоиться. Что, если он проснется, захочет есть.

– Не проснется. Ты же знаешь его. Как прилив.

– Но такое мероприятие… соберется вся деревня… все будут говорить об Эбигейл… шнырять повсюду, чтобы посмотреть, где она жила…

– Если не понравится, всегда сможем уйти домой. Или зайти в паб, выпить. Там хотя бы будет тихо.

Он удивился, почему так старается убедить ее, и понял, что теперь ему отчаянно хотелось снова увидеть Мэнтела. Его охватило любопытство, он хотел увидеть, изменился ли он после трагедии с его дочерью. Как он мог открыть двери своего дома для праздника, даже ради благого дела, в день годовщины ее смерти?

– Значит, ты думаешь, что папа прав? Считаешь, этот вечер пойдет на пользу? – в ее голосе звучала горечь. – Что ж, жаль, что Крис не остался, может, ему бы тоже помогло.

Джеймс притянул ее к себе. Он чувствовал, что ему удастся добиться своего.

– Я не хочу, чтобы ты делала что-то, что причинило бы тебе дискомфорт. Я не пытаюсь тобой манипулировать.

– Это случилось, – сказала она. – Ужасно, но это случилось. Это реальность. Возможно, отец прав, и пора с ней смириться.

* * *

Роберт заехал за ними и подвез до Старой часовни, хотя Джеймс сказал, что он в любом случае не сможет много пить, потому что его все еще могли вызвать на работу. Ему казалось, что Роберт обращается с Эммой, как с инвалидом. Спросил, достаточно ли теплое у нее пальто, открыл ей дверь, подождал, пока она протиснется назад, к Мэри, и только потом закрыл. На билетах, которые он им дал, было написано: «Двери открыты для всех», но, когда они приехали, основная часть дома была закрыта. Они припарковались в конце линии машин на дорожке, и мальчик, в котором Джеймс узнал сына одного из спасателей, провел их на задний двор. Он пробирался сквозь туман, ухмыляясь им, одетый в желтый дождевик, и размахивал фонарем, как персонаж из фильма ужасов про подростков. Похолодало, сквозь низкие облака местами проглядывали звезды. С деревьев еще капало, но дождь перестал. Джеймс подумал, что так они могут обледенеть. Он слушал морской прогноз погоды, там говорили о повышенном давлении и холодном фронте с востока.

– Я думал, тут будут репортеры, – сказал Роберт. – Куда бы я вчера ни пошел, они сновали повсюду. Очень неприятно. Может, сейчас погода неподходящая для слежки. Или дело Мэнтел уже сошло с первых страниц. В любом случае хорошо, что их нет.

Джеймс подумал, что скорее Мэнтел им просто велел держаться подальше. Это было в его власти.

На небольшом выгоне, огороженном низким забором, собрали костер. Его еще не зажгли, но вокруг уже собрались с трудом различимые фигуры людей, словно обсуждавшие, когда лучше начать.

Эмма проследила за его взглядом.

– У Эбигейл там жил пони, – сказал она. Она стояла близко, за его спиной. Мэри и Роберта уже окружили люди из церкви. – Но это было до того, как мы переехали в Элвет. Когда мы познакомились, она считала, что уже слишком взрослая для пони. Хотя все еще вспоминала его. Его звали Мэджик. А тут была конюшня.

Конюшня теперь была открыта на одну сторону, стойла убраны, здание превратилось в летнюю кухню. Там устроили пару мест для барбекю из сложенных шлакоблоков и длинных металлических грилей. С решеток капал жир от сосисок, и угли дымились и плевались. Огонь вспыхивал и освещал лица крупных мужчин, которые переворачивали бургеры и пили пиво.

– Ты в порядке? – спросил Джеймс.

Она взяла его за руку, и он улыбнулся в темноте.

Бар находился в большой оранжерее, расположенной вдоль задней стены дома, и через нее виднелась комната со столами, расставленными у стен. Несколько пожилых гостей укрылись там от холода. Остальные комнаты были погружены в тень.

– Пианино больше нет, – сказала Эмма.

– Что-что? – Джеймс заметил Мэнтела. Его мысли были где-то далеко.

– В той комнате стоял рояль. Джини на нем играла. Видимо, отец Эбигейл от него избавился…

Наверное, она еще что-то сказала, но ее слова потонули в грохоте рок-музыки, доносившейся из стереосистемы снаружи, а потом в радостных возгласах толпы, когда разожгли костер. Музыку сделали потише, но Эмма уже замолчала.

Мэнтел стоял в оранжерее и встречал гостей. У него была манера, свойственная политикам: приветствовать людей, как будто они его старые друзья, хотя он так мало времени проводил в деревне, что просто не мог всех их знать. Рядом с ним стояла высокая блондинка, одетая в джинсы и белую льняную рубашку. Она была в сапогах на каблуках и выглядела выше него. Очень хорошо, Кит. Намного приличнее, чем женщины, с которыми ты путался раньше. Впрочем, вкус у тебя всегда был… На мгновение Джеймсу показалось, что он произнес эти слова вслух, потому что Эмма вдруг вцепилась ему в руку. На секунду его охватила паника, что Мэнтел тоже мог их услышать, но потом он увидел, что все вокруг ведут себя как обычно. В нем осталось лишь возбуждение и страх, как и всегда в присутствии Кита. Пара перед ними продвинулась вперед, и он оказался лицом к лицу с Мэнтелом. Он быстро набрал в легкие воздуха, чтобы поздороваться, но Мэнтел узнал Эмму и повернулся к ней. Он обнял ее, Джеймс почувствовал, что ей было неловко, но ничего не мог поделать.