– Кристофер был студентом?

– Он учился в аспирантуре в Абердине, – сказал Роберт. После некоторой паузы он продолжил: – Он был необычайно одаренным ученым. Зоологом. – Он посмотрел на Веру, словно оправдываясь, словно поняв, что сейчас было не время для проявления родительских чувств.

– Для его приезда была какая-то особая причина? Он был запланирован?

– Нет, – сказала Эмма. – Ничего из того, что он делал, не было запланированным. Кроме работы. Он всегда был ею полностью поглощен.

– Он предупредил мистера и миссис Уинтер о своем визите?

– Нет, – ответил Роберт. – Мы ничего об этом не знали. Мы не знали, что он в Элвете, пока Эмма не позвонила мне на работу в обед.

– Вы работаете инспектором по условно-досрочным освобождениям, мистер Уинтер?

– Да.

– Вы работали с Джини Лонг?

– Я подготавливал отчет о домашней ситуации для совета по условно-досрочным освобождениям, вот и все.

Вера промолчала. Наступила тишина, которую нарушила Эмма.

– Я позвонила маме с папой, как только поняла, что Крис ушел, но к тому времени их уже не было дома. Я не хотела беспокоить их до обеда. Понимаете, я не видела его этим утром. Когда я встала, он уже ушел.

– Ранняя пташка, да?

– Обычно нет. Я удивилась, немного забеспокоилась.

– Забеспокоились? Почему это? Как-то странно волноваться за взрослого мужчину. – Наступило молчание. – Как он вам показался вчера вечером?

Эмма и Джеймс переглянулись. Вере показалось, что во взгляде Эммы был какой-то вопрос, но Джеймс его проигнорировал.

– Он вел себя странно, – сказал Джеймс. – Напился, но дело было не только в этом. Он всегда очень много говорил о работе, был на ней зациклен. Но вчера, казалось, он был поглощен какой-то личной проблемой. Мне показалось, у него что-то типа небольшого срыва. Звучит бестактно, но я был слишком уставшим, чтобы разбираться в этом, и меня все еще могли вызвать на работу. В итоге я оставил с ним Эм. Не знаю, добилась ли она от него чего-нибудь путного.

– Добилась, Эмма? – спросил Роберт. Он сидел довольно спокойно и следил за ходом беседы. Вера не могла понять, в чем дело. Его сына убили, но она не чувствовала в нем никакого горя. Чудовищный самоконтроль. Возможно, как-то связано с его верой. Дэн Гринвуд сказал, что Уинтер протестант. Ей всегда казалось, что это клоуны, размахивающие руками на своих шоу, но на службе в церкви, на которой она была, не было ничего похожего. Может, он считал, что неправильно горевать по сыну, который теперь был вместе с Создателем? Может, поэтому он сидел неподвижно, словно окаменел?

– Мы поговорили, – сказала наконец Эмма. – Как и сказал Джеймс, он сильно напился. Толком ничего не сказал.

Вера с пониманием кивнула, но почувствовала то возбуждение, ради которого пришла на эту службу, ради которого продолжала работать. Ты врешь, милочка. Тебе известно больше, чем ты говоришь. Почему же? Что твой брат тебе рассказал? Про скелеты в своем шкафу? Пытаешься защитить маму с папой или тут дело в чем-то более мрачном?

– Сколько лет было Кристоферу, когда умерла Эбигейл Мэнтел? – спросила она.

– Четырнадцать, – ответила Эмма. – Он был на год младше меня.

– Он ее знал?

– Видел нас вместе. И в школе.

– В то воскресенье, в день, когда вы нашли тело, Кристофер был дома?

– Он ходил с нами в церковь, – сказал Роберт. – Потом мы все пообедали. Когда Эмма ушла, он все еще был здесь. Погода была не для прогулок.

– Следователи с ним разговаривали?

– Не помню, – нахмурился Роберт. – Конечно, они приходили сюда тем вечером, говорили с Эммой. Предполагаю, что они говорили и с Кристофером, но не помню этого.

– В любом случае это должно быть в записях, – сказала Вера, хотя и не была в этом уверена. В деле Мэнтел было больше дыр, чем в рыбацкой сети. И пахло оно не лучше. – Но если он был дома весь день, он не мог видеть ничего, что сделало бы его угрозой для убийцы. Понимаете, к чему я?

– Я сказал, он был тихим мальчиком, но смелости у него хватало, – ответил с раздражением Роберт. – Если бы он видел что-нибудь подозрительное, он бы об этом сказал.

– Знаете, все могло быть немного иначе. – Вера сидела, облокотившись о стол. – Полиция очень быстро арестовала Джини. Причин сомневаться в их решении не было. Не только дети считают, что мы не совершаем ошибок. Если и было что-то, указывавшее на другого, он мог не придать этому значения.

– До недавнего времени, – тихо сказал Джеймс. – Пока не стало очевидно, что следствие допустило ошибку. Тогда он мог что-то припомнить. Он не говорил ни о чем таком вчера вечером, Эм?

Эмма покачала головой.

– Он говорил не особенно связно, но нет, мы не обсуждали убийство Эбигейл. По крайней мере, не в деталях.

– Кроме того, – сказал Роберт, – мы уже установили, что Кристофер был с нами весь день в то воскресенье. Он не мог видеть или слышать ничего важного. – Вера подумала, что он говорит как невозмутимый школьный учитель, который пытается вложить очевидную мысль в голову тупого ученика.

– Из его спальни было видно поле, на котором я нашла Эбигейл, – медленно сказала Эмма. Она повернулась к Вере. – Его спальня была на самом верху дома. Потом той ночью мы наблюдали из окна за прожекторами и этими учеными в белых защитных костюмах. Прямо как сегодня. Мы смотрели, как они уносят тело Эбигейл. – Казалось, она растворилась в воспоминаниях.

– Он подолгу сидел у себя в спальне?

– Часами, – ответил Роберт, более раздраженный, чем когда-либо. – Я уже объяснил. Он был не из тех мальчиков, кому нужна компания.

Вере показалось, что Эмма хотела что-то сказать, но передумала. Вера резко встала, царапнув ножками стула по кафельному полу.

– Хватит на сегодня, – сказала она. – Поговорим завтра снова. – Она коснулась руки Эммы. – Прежде чем мы пойдем, покажете мне, где парень спал раньше?

Эмма передала ребенка Джеймсу и повела ее наверх. Когда они дошли до середины лестницы, послышался плач ребенка. Эмма остановилась, но потом плач стих, и она пошла дальше.

Комната была на третьем этаже и не сильно изменилась с тех пор, как здесь жил Кристофер. Она была вытянутой и узкой. На длинной стене со стороны улицы было два окна. Стена напротив была завешана книжными полками. В основном научная литература, в таком состоянии, как будто ее собрали в благотворительных магазинах и на барахолках. Односпальная кровать была покрыта полосатым пледом, шкаф для одежды выкрашен в белый цвет. Лед тонким кружевом покрывал окно вдоль подоконника, а сверху стекло запотело. Подоконники были низкие и широкие, на них вполне можно было сидеть. Эмма прислонилась к одному из них и протерла запотевшее окно рукой. Вера прислонилась к другому.