— Клод погиб из-за меня. Это я привела сюда убийц. Если бы не я, он жил бы себе и жил, а теперь…

Люси присела на корточки, погладила кошку, которая терлась о ее ноги, вздохнула:

— Что с тобой теперь будет?

Кашмарек сунул под нос подчиненной фотографии:

— Теперь уже ничего не исправишь, что сделано — то сделано. И мы здесь не для того, чтобы плакать.

Люси снова печально вздохнула, но спорить не стала, взяла из рук шефа снимки с места преступления и принялась их рассматривать. Десятки прямоугольничков, запечатлевших смерть, жуткое зрелище, до рвоты жуткое. А Кашмарек комментировал, тыча пальцем в отпечатки:

— Его связали, заткнули ему рот и повесили. Вон там, на крюке от люстры. Шею обмотали пленкой. С трудом могу себе представить, чтобы это мог сделать один человек. Тут такие высокие потолки, что должны были, думаю, действовать как минимум двое: один поднимает жертву, другой вешает.

— Комиссар Шарко, занимающийся граваншонским делом, тоже выдвинул гипотезу о двух убийцах… Похоже, мы здесь имеем дело с теми же субъектами.

Майор указал на кресло:

— На сиденье нашли пустую коробку от пленки. Фильм, с помощью которого повесили жертву, называется «Сокровище повешенного»[8]— старый вестерн. У жертвы на втором этаже целая коллекция вестернов: там их около сотни. Нет, ты представляешь: «Сокровище повешенного»! Надо признать, убийцы не лишены чувства юмора.

Люси мутило, с утра, кроме чашечки кофе, у нее маковой росинки во рту не было. Она вспомнила, что сказал тогда Клод: «Можете не сомневаться, что уйду я из этого мира, зажав в пальцах кусочек кинопленки»… И ведь даже не думал, что предсказание сбудется почти дословно… Ох, до чего же ей нехорошо, и собственные проблемы с мамой и дочкой только все усложняют. Счастье еще, что тело увезли, — таким, обезличенным, зрелище все-таки легче вынести.

Криминалисты обвели на полу мелом все подозрительные места, и передвигаться по дому стало можно только по намеченным ими дорожкам. Под кухонной люстрой Люси увидела лужу крови. Капли крови — словно тут прошел кровавый дождь — остались везде: на стенах, на плитке, на ножках стола.

— Повесив, они выпотрошили его, как потрошат рыбу, потом набили живот вместо кишок пленкой. Судмедэксперт категорически утверждает, что к тому времени Пуанье уже был мертв: об этом свидетельствует петехия, точечные кровоизлияния в глазах. Причина смерти жертвы — асфиксия, но пока непонятно, при повешении или раньше.

Кошка проскользнула к входной двери и замяукала. Люси выпустила животное погулять и вернулась к фотографиям. На одной из них — старик с разрезанным от шеи до лобка телом. Кишки, упавшие с более чем метровой высоты, разбросаны по полу. Глаз нет (и тут, стало быть, вылущили), вместо них — два кусочка кинопленки, втиснутые в пустые орбиты. Можно подумать, на жертве очки с дымчатыми стеклами.

— Глаза…

— Изъяты.

Люси отметила про себя еще одно сходство с делом о трупах в Граваншоне, которое ведет Шарко. В обоих преступлениях, как и в фильме, особое значение придается глазам… Все больше и больше оснований думать, что убийцами Пуанье были те же люди, что зарыли пять трупов в Верхней Нормандии.

Кашмарек со вздохом провел ладонью по коротко остриженным волосам, взял пакетик с вещдоками и протянул его Люси, уже натянувшей резиновые перчатки.

В прозрачном мешочке лежали два почти одинаковых на вид кадрика, вырезанные из кинопленки. Люси нахмурилась, поднесла срезки к лампе:

— Тут ничего не рассмотришь как следует. Похоже, крупный план… Удалось определить, из какого фильма были вырезаны эти кадры?

— Пока нет. Их передадут нашим компьютерщикам, чтобы увеличить, а потом, если понадобится, покажут специалистам-киноведам. Это наверняка имеет значение.

Люси продолжала вглядываться в прямоугольнички с перфорацией.

— Шестнадцатимиллиметровая пленка. На такой же был снят украденный фильм.

Майор указал пальцем на фотографию лица жертвы.

— Твоя визитка была у него во рту, и добром это не кончится. Надо, чтобы в твоем доме несколько дней подежурили наши ребята.

Люси покачала головой:

— Ни к чему. Эти преступники, они — как волчья стая. Они выследили нас — Людовика и меня, они все время шли за нами по пятам… Вчера я с трудом заперла свою дверь: кто-то основательно повозился в замочной скважине. Скорее всего, они навестили и меня, не только Людовика и… и реставратора. — Люси вздрогнула, подумав, что случилось бы, если бы они пришли, когда она была дома. — Ну и они же в конце концов победили, добились чего хотели: заполучили бобину, дали нам об этом знать, пометили, так сказать, территорию. А теперь, когда они завладели тем, что искали, они, вполне возможно, исчезнут и — ищи ветра в поле.

Она посмотрела на бригаду криминалистов с их порошками и пинцетами.

— Что-нибудь нашли: следы, отпечатки?

— Вероятнее всего — только жертвы. На данный момент — ничего явного, очевидного. И мало надежды на соседей: улица сплошь торговая, народу на ней живет всего ничего, и по ночам сюда никто не ходит.

— Время смерти установлено?

— По первому впечатлению — между полуночью и тремя часами. Замочная скважина почти не повреждена. Пуанье, похоже, еще не ложился спать, постель не смята.

В гостиной не осталось никаких следов борьбы, все вещи стояли на местах. Люси отлично представляла себе двух крепких ребят, сорвавших зло на беззащитном старике. Могли ведь взять фильм и уйти, но нет, они не сделали этого, они решили все «подчистить», не оставить ни единого следа, ни единого свидетеля или свидетельства. И вдобавок позволили себе поразвлечься — выстроить вот эту мизансцену, достойную фильма Дэвида Финчера. Совершить хладнокровное убийство не так-то просто: надо уметь контролировать свои порывы, надо, чтобы тебе было плевать на запреты, которые диктуют нам общество, религия, совесть… надо, в конце концов, игнорировать сами основы, на которых держится человеческий дух. И они все это смогли. Они убили, выпотрошили старика, вытащили у него глаза из орбит, а после этого еще и порылись в его коллекции вестернов, чтобы раздобыть там реквизит для своей эффектной мизансцены. Что за безумие скрывается за этим преступлением? Что за мотив заставляет убийц пренебрегать любыми границами?

Люси поднялась на второй этаж. Портреты вдоль лестницы остались нетронутыми, и она старалась не встретиться взглядом с женщиной на фотографиях. Мэрилин…

Коллеги осматривали каждый сантиметр каждого помещения. Люси заглянула в проявочную: допотопные кинокамеры, бобины с пленкой, емкости с проявителем и фиксажем. Потом она вместе с майором вошла в мастерскую реставратора и увидела рядом с просмотровым столом перевернутый стул.